A Banker's Journey

После вечеринок, запуска Republic в Швейцарии и конца лета в Ла-Леопольде вскоре был нарушен. 31 августа 1988 года "Минут", ультраправая антисемитская парижская газета, опубликовала статью об убийстве консультанта по безопасности Глена Суэма, который расследовал дело "Иран-контрас", и перешла к утверждениям, что швейцарские банкиры отмывали деньги от наркотиков, "особенно один банкир, у которого есть две виллы на Ривьере и чьи связи с "Ирангейтом" очевидны". В соседней статье Эдмонда назвали "Миллионером белых вещей", обвинив его в связях с торговцами оружием и американским гангстером Мейером Лански, который умер более пяти лет назад. В статье приводилось письмо посольства США в Берне в Интерпол от 29 января 1988 года, в котором отмечалось, что женевский адвокат Уиллард Цукер, финансово связанный с деятелями "Иран-контрас", был сообщником Сафры (Эдмонд в свое время привлек Цукера для создания нескольких небольших компаний, в том числе одной, владевшей самолетом, который он купил в 1985 году; у Цукера, как и у десятков тысяч других людей, были счета в Republic).

Тонкая ткань фактов в статье, сдобренная недосказанностью и откровенной ложью, не была для Эдмона чем-то новым. На протяжении многих лет он постоянно сталкивался с подозрениями - из-за того, что перевозил золото и банкноты по всему миру, из-за своего происхождения и акцента, из-за прочных связей в Ливане и из-за неординарной и весьма успешной бизнес-модели его банка . Но эти новые обвинения были столь же коварны, сколь и нелепы. Он вызвал в Леопольду международную команду юристов, включая давних соратников Уолтера Вайнера и Шарля-Андре Жюно, и вместе с Лили они начали обсуждать, как реагировать.

Когда статья появилась, Эдмонд сказал коллеге, что, как ему кажется, он знает, кто за ней стоит: "Сукин сын. Это American Express". Он сказал Питеру Коэну: "Это American Express так поступает со мной! Я чувствую это". Коэн, работавший в подразделении American Express компании Shearson, сказал Эдмонду, что он сошел с ума. Ведь в тот момент Shearson готовилась привлечь сотни миллионов долларов для Safra Republic в ходе публичного размещения акций.

Но создавалось впечатление, что кто-то или какое-то учреждение развернуло кампанию по опорочиванию Эдмона Сафра. Это была не первая статья с сомнительными утверждениями. В январе 1988 года итальянский новостной журнал L'Espresso процитировал отчет 1957 года, подготовленный правоохранительными органами США, в котором якобы утверждалось, что человек по имени Эдмонд Сафра был вовлечен в торговлю морфином. Издание отозвало статью после того, как адвокаты Эдмонда указали, что она полностью ложная и клеветническая. Всего за три недели до статьи Minute, 13 августа, небольшая тулузская газета La Dépêche du Midi повторила необоснованные обвинения в торговле морфием и упомянула, что ранее в этом году подобные статьи были опубликованы в латиноамериканских газетах. Вскоре эти материалы были найдены. 4 июля "Хой", малоизвестная газета из Уануко (Перу), опубликовала статью о наркоторговцах с указанием маршрутов перевозки наркотиков: "Сафра сделал свое первое состояние, предоставив свой банк в распоряжение наркоторговцев". Пять дней спустя, 9 июля, таблоид "Уномасуно" из Мехико опубликовал очень похожую статью. Очевидно, что в этих, казалось бы, случайных - и вредных для личности - сообщениях в четырех разных странах прослеживалась определенная закономерность.

И когда его честность была поставлена под сомнение, обычно спокойный Эдмонд пришел в ярость. Репутация семьи, отличающейся честностью и благородством, создавалась и защищалась на протяжении многих поколений, и если она была утрачена, то на ее восстановление уходило еще много поколений. Для Эдмонда все, что порочило имя Сафры, также порочить память Джейкоба Сафры, всего клана Сафры и тысяч коллег и сотрудников, которых Сафра считал своей расширенной семьей. Не говоря уже о более широком круге его партнеров и клиентов - и потенциальных будущих партнеров и клиентов. Когда Уолтер Вайнер попытался преуменьшить значимость этих статей, опубликованных в посторонних изданиях, Эдмонд пришел в ярость: "Это моя жизнь, о которой вы говорите".