А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Не знаю в точности, когда это началось, но на протяжении моей жизни произошли крупномасштабные изменения в отношении к сексуальным меньшинствам. Во времена моей юности гомосексуалисты считались чудиками, почти сказочными персонажами. Было забавно отправиться в Гринвич-Виллидж, чтобы поглазеть на них. Со временем я стал более свободомыслящим. Но по-настоящему научился принимать гомосексуализм после того, как брал интервью у героя корейской войны, которого вышвырнули из армии за то, что он был геем. Его уволили, несмотря на то что он никогда не бывал замечен в каких-то сексуальных контактах на территории военной базы. Со своими любовниками он встречался исключительно в других местах и только в свое свободное время. И ни разу не нарушил ни одного армейского правила. Он обратился с иском, и его дело было передано в Верховный суд.

В ходе интервью он пояснил, что не знает, почему стал геем. Он вырос в обычной семье. Родители были гетеросексуалами. Его старший брат женился, у него было несколько детей. Но сам он почему-то еще в детстве любил играть с куклами. Но, с другой стороны, его привлекали оружие и военная форма.

Пока мы разговаривали, симпатичная девушка принесла нам в студию кофе. На ней была мини-юбка. Когда она вышла, он спросил у меня: «Это вас возбуждает?»

«Да», – ответил я.

«А меня – нет, – сказал он. А потом спросил: – А вы знаете, почему вас это возбуждает?»

«Ну…»

«Ну да, на ней короткая юбка. У нее красивые ноги. Но давайте задумаемся. Почему это вас возбуждает? Ответ – вы этого не знаете. Вы взрослеете, смотрите на девушек и возбуждаетесь. А я рос, смотрел на мальчиков и испытывал возбуждение. И ни один из нас не знает, почему так происходит. Вы не знаете, почему вы стали гетеросексуалом. Вы ведь не принимали решения стать таким. Вы не сидели и не думали: мальчики или девочки? Мальчики или девочки? И не выбрали девочек сознательно».

И когда он говорил это, мне вспомнился один случай. Мне было лет одиннадцать, и к нам на обед зашла моя кузина Лоретта. Что-то упало на пол. Я наклонился, чтобы поднять упавший предмет, и случайно заглянул Лоретте под юбку. И почувствовал, что возбуждаюсь. Я не знал, почему это произошло со мной. Из-за чего я стал чувствовать это?

Значит, некоторые парни точно так же чувствуют возбуждение, глядя на мальчиков, и понятия не имеют, почему это происходит с ними. Видимо, это что-то из области генетики. Это нельзя изменить. Меня невозможно сделать гомосексуалистом. Это просто нереально. Но я не выбирал гетеросексуализм. Да и кто в здравом уме захочет стать «голубым»? Подумайте сами. Я бы, например, мог захотеть стать президентом. Но выбирать – быть ли мне геем или нет?…

Никогда не забуду этого интервью. Я всегда вспоминаю о нем, когда разговариваю с религиозными лидерами типа Джерри Фолвелла, и всегда застаю их этим врасплох.

Они обычно утверждают, что молятся за гомосексуалистов. Они уверены, что быть таким – следствие ошибочного выбора.

А я говорю им в ответ:

«Значит, по-вашему, эти люди сознательно решили быть гомосексуалистами? Это, по-вашему, их выбор?»

«Да, – отвечают мне. – Они сами выбрали такие сексуальные отношения».

Тогда я выдерживаю небольшую паузу, а затем спрашиваю:

«А вы помните, когда именно вы решили быть гетеросексуалом?» И никто никогда не мог ответить мне на этот вопрос.

Люди типа Джерри Фолвелла говорят:

«Ну, это ведь норма». А я спрашиваю:

«Что вы имеете в виду под “нормой”? Для гея норма – быть геем». Я спрашивал об этом почти всех религиозных лидеров. Ко мне на программу приходил Элтон Джон и всесторонне обсуждал свою жизнь. Помню и разговор с актером Реймондом Берром. Он не стал говорить о своем гомосексуализме в эфире. Но за обедом он рассказал мне, как тяжело было в 40–50-е годы.

Он снимался в кино, заболел, его положили в больницу и сделали операцию. Он не знал, как будет оплачивать медицинские счета. Но когда он покидал больницу, то обнаружил, что счета уже оплачены. Оказалось, о них позаботился Фрэнк Синатра. Они с Реймондом вместе снимались. Берр не был уверен, что Синатра оплатил бы его счета, если бы знал, что он гей.

Лично я могу теперь сказать по этому поводу только одно: кому какое дело до того, какая сексуальная ориентация у человека? Человек свободен и вправе любить того, кого ему хочется.

Но если я беру интервью у кого-то, кто выступает за однополые браки, я стараюсь не выставлять напоказ свою точку зрения в эфире. Во время предвыборной кампании 2008 года, когда калифорнийцы должны были решать, запрещать ли однополые браки, примерно 18 000 однополых пар уже успели зарегистрировать свой брак по существовавшему в штате закону. Но в ходе кампании люди вдруг в подавляющем большинстве проголосовали за запрет. Активисты движения за права гомосексуалистов устраивали по всей Калифорнии акции протеста. Если бы кто-то из них в тот момент стал моим гостем, я бы сказал ему: «Вы совершаете бессмысленные действия. Неужели ваши акции помогут вам решить проблему? Не лучше ли вспомнить о легитимных методах воздействия?»