А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Он не представлял, с какой степенью неопределенности ему предстоит столкнуться, заняв президентский пост.

Нет ужаснее даты, чем 11 сентября. Во время нападения на ПёрлХарбор мне было восемь лет. Мы тогда даже не знали, где находится этот Пёрл-Харбор. А тут был Нью-Йорк! К тому же было неизвестно, кто в этом виноват. Этот день помнят все. И я почти каждому гостю своего эфира задаю один и тот же вопрос: «Где вы были, когда самолеты врезались в башни Всемирного торгового центра?»

Я услышал новости утром, примерно в десять минут седьмого. Я включил телевизор и увидел горящую башню. Сначала подумал, что это реклама нового фильма Арнольда Шварценеггера. Когда я понял, что произошло, то разбудил Шон. Чансу было тогда два года, Кэннону – год.

Все превратилось в череду расплывчатых картинок. Люди, прыгающие с вершин небоскребов. Известие о том, что Барбара Ольсон, комментатор CNN, была в том самолете, что врезался в Пентагон. Я знал ее мужа Теда. Окна здания, в котором я когда-то жил в Вашингтоне, были выбиты звуковой волной при падении самолета. Мы не знали, закончился ли этот кошмар. А вдруг террористы атакуют Международный аэропорт Лос-Анджелеса? Стали известны удивительные факты. Один слепой мужчина спустился пешком по семидесяти девяти лестничным пролетам со своей собакой. Мой продюсер Грег работал так напряженно, что был не в состоянии осознать все, что проходило перед глазами. В тот вечер нашим гостем был мэр Джулиани. Рекламы в программе не было. Да и кому могло бы прийти в голову рекламировать крем для ног сразу после трагедии? Как только передача завершилась, Грег залился слезами.

Мы работали без отдыха, по-моему, пятьдесят три дня. Я поехал в Нью-Йорк. Представитель пожарной службы провел меня на «Объект 0» через две недели после катастрофы. Помню, как мне давали Vicks VapoRub[141]. Было трудно дышать: едкий запах был еще очень силен. Никогда не забуду свои разговоры с пожарными. Они отличаются от обычных людей тем, что бегут к тому, от чего все остальные убегают. Один из них рассказал, что выбирал между профессиями полицейского и пожарного и решил, что пожарным быть лучше, потому что люди всегда рады его видеть. Никогда не рассматривал этот вопрос с такой точки зрения. Но ведь он прав – полицейского видеть не всегда приятно. Мы побывали в пожарной части, которая потеряла всех своих сотрудников.

Еще помню, как разговаривал с оператором подъемного крана, который убирал обломки рухнувших зданий. Он сказал: «Не таким я планировал заниматься». Он говорил о том, что желал строить, а не разбирать завалы. Потом я был в той больнице, где мне делали шунтирование, и беседовал там с пациентами в ожоговом центре. К одному мужчине вообще нельзя было прикоснуться, настолько сильными были боли. Его не могли даже укрыть простыней. Думая о том ужасе и ущербе, который мы пережили из-за Аль-Каиды, я до сих пор продолжаю удивляться, почему ни у кого не вызвали никаких подозрений двое студентов из Саудовской Аравии, которые часами тренировали на летном симуляторе повороты в воздухе, но не проявляли никакого интереса к действиям при взлете и посадке?

Когда Буш, в тот момент общавшийся со школьниками, узнал об атаке террористов, он сначала растерялся. Но потом будто вырос на наших глазах: помчался в Нью-Йорк и, надев каску, с мегафоном в руках обращался к отрядам спасателей. Он объехал всю страну. Демократы приветствовали его стоя, когда он обращался к народу. Его рейтинги молниеносно взлетели.

Он начал свою работу президента как человек, старавшийся поменьше лезть в международные дела. Но обстоятельства принудили его переменить отношение. В этом отношении ситуация была благоприятной. Мир симпатизировал Америке, Америка нервничала. По почте стали приходить конверты со спорами сибирской язвы. Мало кто в конгрессе возражал, когда Буш решил заняться Саддамом Хусейном: Хусейн травил курдов газом.

Я верил Колину Пауэллу, когда он докладывал в ООН об иракском оружии массового уничтожения. Зачем ему было лгать? Все это выглядело вполне правдоподобно, и никто не хотел выступать на стороне Хусейна. Мы вторглись в Ирак и свергли статую Саддама. Буш выступал в форме пилота истребителя на фоне плаката с надписью: «Миссия завершена». Но иракцы не приветствовали нас на улицах, как предрекал Дик Чейни[142]. Никто не рассчитывал на продолжение военных действий. Генерал Шинзеки, требовавший все больше людей, был смещен. Мы распустили иракскую армию. Те, кто был с нами не согласен, затаились в ожидании удобного момента для новой атаки.

Я не мог понять смысла кампании Джона Керри, который хотел занять место Буша в 2004-м. Керри получил во Вьетнаме Серебряную звезду, но члены Общества ветеранов ставили под сомнение его героизм. Керри приходилось отвечать на обвинения, хотя он всего лишь допускал существование разных точек зрения. Но для того, чтобы покончить с нападками, ему было достаточно задать Бушу в ходе дебатов лишь один простой вопрос: «А где были вы?»