А что это я здесь делаю? Путь журналиста

В конце второго президентского срока Джордж Буш начал все же проявлять какие-то признаки неуверенности в себе. Поддержка всего лишь 28 % избирателей, вероятно, все же как-то влияет. Я всегда старался смотреть на своих собеседников с сочувствием. Возможно, года через два будет интересно обсудить с ним сегодняшнее положение дел. Если уж кому-то и довелось прочувствовать на своей шкуре всю мировую неопределенность, так это Джорджу Бушу. Мало кто из президентов сталкивался со столькими проблемами сразу. Никто из нас не представляет, насколько тяжела эта работа. Президенту известно то, что неизвестно никому из нас. Но за семь лет, прошедших после 11 сентября, мы не подверглись нападению на американской территории.

Прежде чем судить Буша, 43-го президента страны, разумнее подождать какое-то время. Почему я так говорю? Когда Гарри Трумэн[149] покинул пост в 1953 году, он был одним из самых непопулярных президентов в истории. Он уволил героя всей Америки генерала Дугласа Макартура[150], и, когда генерал вернулся домой, его встречали парадом. Трумэна во время его президентства обвиняли в симпатиях к коммунистам. Я помню, как возмущались люди, когда он объявил о плане Маршалла для помощи послевоенной Европе. Они говорили: «Зачем нам тратить деньги на какую-то там Грецию или Турцию? А как же мы?» Но именно план Маршалла предотвратил распространение коммунизма в Европе. И теперь, спустя более чем полвека, мы понимаем, что Трумэн был абсолютно прав, уволив Макартура. Мы понимаем, что именно Трумэн объединил вооруженные силы. Теперь Трумэн оправдан. Им восхищаются. Так что история имеет свойство менять взгляд на многое. И весьма вероятно, что через полвека Джорджа Буша-младшего будут оценивать совсем иначе.

Я могу назвать тот день, что я провел с Бушем в Белом доме за разговорами о бейсболе, одним из лучших своей жизни. Он спросил, не хочу ли я отправиться с ним в полет на президентском самолете, чтобы продолжить разговор. Я не смог тогда полететь с ним. Но надеюсь, что мы еще сможем когда-нибудь завершить ту беседу.

Глава 20

Пожалуйста, ваши вопросы

Я занимаюсь вопросами и ответами. Так что вопросы я люблю. Причем не только задавать, но и отвечать на них. Особенное удовольствие я получаю, если вопросы ко мне возникают у моих слушателей на лекциях или во время публичных выступлений.

Людям интересно, у кого мне было сложнее всего брать интервью, каково было общаться с Владимиром Путиным и откуда взялись подтяжки.

Но вы никогда не услышите от меня слов: «Рад, что вы задали мне этот вопрос», – потому что я убедился, что, когда их произносит какой-либо политик, на самом деле он подразумевает: «Я не рад, что вы задали мне этот вопрос. Я просто тяну время, чтобы придумать, что бы вам на него ответить».

Я буду отвечать честно, как могу. А если не смогу честно, то по крайней мере постараюсь, чтобы вы улыбнулись.

Ваше самое трудное интервью?

Без всякого сомнения, интервью с Робертом Митчэмом. Мне очень нравился этот актер, и я мечтал с ним побеседовать. В оригинальном фильме «Мыс страха» (Cape Fear) он просто великолепен. Это не обычный ужастик.

В начале интервью я спросил: «Можно я буду звать вас Бобом?» Он взглянул на меня и сказал: «А я буду звать вас Ларом?»

У нас оставалось еще 59 минут и 50 секунд. Он отвечал на все мои вопросы односложно. Помню, я спросил его о замечательном режиссере Джоне Хьюстоне: «Что вы испытывали, работая с ним?»

«Я приходил, делал, что нужно, и уходил».

«Иными словами, вы хотите сказать, что все режиссеры одинаковы?»

«Если видел одного, видел всех».

«Как вы относитесь к Аль Пачино?»

«Я с ним не знаком».

Если не хочешь разговаривать, зачем приходить на ток-шоу? Я испробовал все приемы, которым научился за годы работы, чтобы как-то протянуть этот час. В любом интервью я стараюсь использовать вопросы, начинающиеся со слова «почему?». На такой вопрос не ответишь одним словом. Только если вы не Роберт Митчэм. Например, на один такой вопрос он ответил мне: «Потому что».

Испытываешь смешанные чувства, когда кто-то, кем вы восхищались, разочаровывает вас.

Я так ничего от него и не добился. И пришлось делать то, чего никогда не делаю. Я начал занимать время рассуждениями. Я сказал:

«Я как-то спрашивал актера Дэвида Дьюкса о других актерах. Он сказал, что самый недооцененный актер – это Роберт Митчэм. Он сказал, что в “Ветрах войны” (Winds of War) в какой-нибудь сцене могло участвовать шесть актеров с репликами. Сцена не обязательно должна была быть написана под Митчэма. Но каким-то образом ему удавалось любую сцену сделать своей. – Я суммировал комплимент Дьюкса, сказав: – Любая сцена становилась вашей просто из-за вашего присутствия».

Митчэм ответил мне на это:

«Так и есть».

Интервью закончилось, и все стало еще более странным. Поднявшись, чтобы уходить, он спросил: «Ну и как я справился?»