А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Фред Уилпон предложил Чансу сделать первую подачу в игре Mets с Dodgers. Фред – владелец Mets, а мы с ним вместе учились в школе. Шон объяснила Чансу, что это большая честь и что он должен выйти на поле в майке Mets. Но Чанс заявил:

«Я не надену майку Mets. Я фанат Dodgers!» Она возразила: «Ты должен!»

«Не буду!»

«Так надо!»

«Не буду!»

В конце концов Шон запихнула сына в майку. Чанс тут же отправился в раздевалку Dodgers и объяснил каждому игроку: «Это меня мама заставила надеть!»

Потом он вышел на поле. Я стоял у него за спиной и стал свидетелем великолепного страйка в его исполнении. Вся скамейка запасных Dodgers аплодировала ему. Игрок второй базы Джефф Кент дал Чансу пакетик семечек, чтобы он мог лузгать их и сплевывать шелуху, как настоящий игрок.

Не успел я опомниться, как Кэннон сделал в одной игре три хоумрана. Один из тренеров сказал, что еще никогда в своей карьере не видал такого. Я смотрел на маленькую фигурку сына, который носился по базам. Откуда это в нем? Я же никогда не умел бить по мячу.

Я подарил им бейсбол, а они подарили мне юность. Ни за что бы не подумал, что меня еще ожидают в жизни такие чудесные минуты. Я возил их в Зал славы в Куперстауне, смотрел, как они держат в руках первую форму Джеки Робинсона (для этого они должны были надеть белые перчатки). Мы были с ними в весеннем тренировочном лагере Dodgers. Во время этих тренировок можно посидеть в кафе с игроками и свободно пообщаться с ними. Когда-то я не мог позволить купить билет на игру в Эббетс-филд. А теперь наблюдаю, как Томми Ласорда вносит праздничный торт в день рождения Чанса и угощает его, его брата и их приятелей. Я могу описать чувства, которые испытываю при этом, только еврейским словом «квеллинга». Оно означает радость, которую испытываешь за других, разделяя их восторг. Когда дети впервые в жизни переживают что-то замечательное, частичка их счастья достается и тебе.

Это наивысшее достижение в жизни человека. Недавно в моей программе Брэд Питт сказал, что лучшая роль в его жизни – это роль отца. Все остальное не может даже близко с этим сравниться.

Я стал теперь еще лучшим отцом, потому что одновременно я уже прадед. Просто удивительно! Но вместе с огромной радостью дети приносят мне и огромную боль. Я ощущаю ее, когда они куда-нибудь уезжают. Или когда уезжаю я. Это все потому, что Чансу сейчас ровно столько же, сколько было мне, когда умер мой отец, а Кэннону – на год меньше.

Однажды я взял Чанса с собой в Бруклин, чтобы показать ему дом, где я рос. Мы побывали на том месте, где раньше был стадион Эббетс-филд. Теперь там что-то строят. Окна аптеки напротив забраны решеткой. Мы присели на бордюр, и я спел ему свою любимую песню.

There Used to Be a Ballpark Right Here

And there used to be a ballparkWhere the field was warm and green

And the people played their crazy gameWith a joy I’d never seenAnd the air was such a wonderFrom the hot dogs and the beerYes, there used to be a ballpark, right here.And there used to be rock candyAnd a great big Fourth of July

With the fireworks explodingAll across the summer skyAnd the people watch in wonderHow they’d laugh and how they’d cheerAnd there used to be a ballpark, right here.Now the children try to find itAnd they can’t believe their eyes‘Cause the old team just isn’t playing

And the new team hardly triesAnd the sky has got so cloudyWhen it used to be so clearAnd the summer went so quickly this year.Yes, there used to be a ballpark, right here[165].

Я рассказал Чансу, что, когда Фрэнк Синатра собирался петь эту песню, он говорил, что она не только о стадионе. Она – о жизни, о переменах и взрослении.

«И лето в этом году пролетело так быстро…»

Чанс осмотрелся и спросил: «А мы сможем снова сюда переехать?» Я сказал ему, что это невозможно, и тогда он спросил: «А можно перевезти все это в Беверли-Хиллз?»