А&В. Бабочка

Раздалось пару коротких гудков — вызов с той стороны сбросили. На ближайшей остановке он вышел и сел на автобус, едущий в обратную сторону. «Придется отложить» — грустно подумал он. Ему удалось договориться об одной услуге с знакомым Эндрю, с которым он когда-то вскользь его познакомил. Они сидели с Эндрю в баре и довольно заурядно выпивали, тут к Эндрю подошел молодой парень. Обнявшись и обменявшись шутливыми колкостями, они начали стандартный в таких случаях разговор. В процессе разговора Эндрю и представил своего друга: бывший одноклассник и надежный товарищ. Пока однокашник ждал свою девушку, они втроем пропустили по стаканчику и немного поболтали. Парень, оказывается, работает на уважаемой государственной должности в управлении гражданства. Там получают паспорта, регистрируют гражданство и одновременно лишают его по судебному приказу, регистрируют каждого нового родившегося гражданина и вычеркивают умершего. В общем, цитадель бюрократии. И все же плюс от этих бесконечных «бумажек» все-таки имеется. Он сможет узнать, кто его отец и где сейчас проживает, хотя бы, судя по документам. Ему эту идейку еще во время отношений подкинул Эндрю. Мол, корень и основа его неуверенности лежит в отношениях с отцом. Ему нужно пообщаться с ним, взглянуть критично на его личность не через призму не очень счастливого детства, а сейчас в сознательном возрасте, чтобы без прикрас детской неокрепшей психики, что так любит в ранние годы боготворить и идеализировать родителей, понять, кем на самом деле является его отец.

— Честно тебе скажу, — говорил о нем Эндрю тогда. — Отец твой — та еще скотина.

— Ты ж его знать-не знаешь.

— Да, и все-таки я уверен, что это так. Ну какой, к черту, отец станет ненавидеть своего ребенка из-за болезни? Да и каким козлом к тому же надо быть, чтобы и любимую женщину из-за этого бросить? Паскуда он.

— Раз так зачем мне с ним встречаться?

— Чтобы понять это. Ну сам вспомни, как в детстве ты к нему относился. Радовался небось каждому его взгляду, слову, словно подарку, ходил за ним попятам, из кожи вон лез, чтобы угодить. А в ответ?

Новак потуплено молчал. Эндрю был прав во всем.

— Вот он тебя и искалечил, — продолжал Эндрю. — И травму эту ты до сих пор с собой несешь, как ценный груз, сквозь всю свою жизнь. И ведь в глубине души думаешь, что отец хороший, а ты действительно больной ублюдок, как он тебе говорил постоянно. А вот увидишь, что он за человек, проанализируешь своим повзрослевшим мозгом, и может, дойдет какое на самом деле он дерьмо. И дай бог, придет осознание, что слушать эту тварь не стоит и все, что он наговаривал тебе тогда, брехня опустившегося слабого человека, не способного полюбить своего ребенка лишь потому, что он не соответствует его представлениям о сыне.

Стоило разыскать отца намного раньше, но с мыслями собрался он только сейчас. Навести порядок в своей голове — задача отнюдь не легкая, и к тому же не быстрая. Он хочет обрести в себе уверенность, хочет быть нормальным полноценным человеком, избавиться, наконец, от мерзкой привычки себя калечить и ненавидеть. Все вокруг такие смелые и успешные. Счастливые люди со счастливым детством и любящими людьми вокруг редко задумываются, с каким трудом порой добывается эта простая вещь — уверенность в себе.

«Но не сегодня» — подумал он, облегченно вздохнув, толкаясь в другом автобусе с другими такими же несчастными, загнанными обстоятельствами в тесную консервную банку с преувеличенным названием «Автобус».

Собрание

«Там что-то блестит» — почему-то именно это волновало ее сильнее всего в тот момент. Она смотрела в уголок под кухонной тумбой, куда едва пробивался свет. Местечко укромное, да и пылесосом пройтись там почти невозможно — слишком узкий закуток. Что-то там ярко сверкало, отражая солнечный лучик и вызывая в ней любопытство. Планировалось, что они должны собраться у нее, чтобы обсудить дальнейшие действия, но внезапно домой вернулись родители, и пришлось срочно менять место встречи. Собрались в результате они у Дэна. В его небольшой кухне едва хватило места для всех, и Ли пришлось стоять, опершись на кухонные тумбы.

— Пока не начали, я хочу кое-что сказать, — внезапно сказал Бастер.

Она злобно скривилась. «Опять этот будет что-то говорить…». Нельзя сказать, что она его ненавидела, но определённо питала неприязнь. Он с самого начала в отличие от остальных идею не поддержал, да и доверия к нему нет. Слушать она его не хотела, однако говорить ему запрещать не стала.

— Я хочу извиниться за вчерашнее. Сглупил, признаю. Просто как бы выразиться… Страшно мне. Привык во всем перестраховываться. Это не тебе, Дэн, в обиду сказано было. И не тебе, Оливия. Извините.

Вот сказал он это, и сразу на душе стало легче. Внезапно и вся неприязнь улетучилась и напряжение между ними. Они вновь пятеро друзей, а не врагов. «Какая же я, однако, отходчивая» — подумала она.

— Да ничего страшного, — сказал Дэн с добродушной улыбкой. — Я тоже виноват, не стоило так реагировать.