А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

Такое же сосредоточенное на «сейчас» восприятие времени наблюдалось еще у нескольких групп охотников-собирателей, среди которых были племя мбути из Конго, танзанийское племя хадза, негрито батек из Малайзии и южноиндийская каста пандарам.

Выводы, к которым исследователи пришли опытным путем, можно получить и рассуждая логически, если представить себе, что значит жить как охотник или собиратель: в обществе, где место проживания меняется ежемесячно, еженедельно, а то и ежедневно, где все собранное и добытое охотой съедается сразу же. В таком обществе прошлое и будущее будут играть в нашем восприятии мира и себя самих самую незначительную роль[154].

Такие выводы едва ли можно счесть умозрительными, когда речь идет о народах, живущих охотой и собирательством. Во многих других вопросах о жизни доисторических людей полемика все еще строится на весьма шатких основаниях. Представление о племенах охотников и собирателей как о сообществах, демонстрирующих «изначальное» состояние человека, по большей части безосновательно, так как такие сообщества сильно отличаются друг от друга.

Общая черта всех охотников и собирателей, которая объясняет их ориентированное на «сейчас» восприятие времени, очевидна: они добывают пищу охотой и собирательством.

У антропологов это называется работой, которая приносит прямую выгоду, в отличие от отложенной выгоды фермеров. Представьте себе жизнь, полностью посвященную собиранию грибов, кореньев, ягод и – время от времени – охоте, и вы поймете, о чем речь. Как организована такая работа?

Ответ: такая работа организована весьма слабо. Хранить продукты долго не получится, их надо съедать сразу. Поэтому добыча еды представляет собой ежедневно повторяющийся процесс[155].

В каждом конкретном случае такая работа может выглядеть по-разному. Некоторые группы жили тем, что собирали плоды земли, другие больше полагались на дичь, обитателей водоемов и на яйца. Объединял их день за днем возобновляемый цикл производства и потребления, жизнь по принципу «из рук в рот», что имело для развития горизонтов планирования три важных последствия.

Во-первых, планировать будущее было не только не нужно, это было невозможно. То будущее, о котором мы сейчас так тревожимся и которое пытаемся контролировать, есть порождение технологий и общества. Заниматься планированием на следующую неделю, год или десятилетие можно, только, когда человек в состоянии откладывать деньги, продукты и другие необходимые вещи. Если бы деньги протухали, не было бы никакого смысла откладывать их каждый месяц. Так же, как не было бы никакого смысла ужиматься сейчас, чтобы увеличить свой доход в будущем. Бережливость вообще не была бы добродетелью.

Во-вторых, охотники-собиратели испытывают меньше беспокойства благодаря тому, как они едят Трудозатраты у тех, кто собирает пищу в пустыне, и у тех, кто охотится в тундре, конечно, разные, но в общем и целом те и другие могут полагаться на те же коренья, плоды и дичь, на которые столетиями полагались их предки. Крестьяне были более уязвимы: им приходилось питаться скудным урожаем, а иногда почти исключительно чем-то одним: рисом или ячменем. Для подобных монокультур погодные условия, заболевания растений и вредители могут стать причиной катастрофы. Поэтому средняя продолжительность жизни у охотников-собирателей была выше, чем в цивилизованных земледельческих сообществах. Дети, сумевшие продержаться до подросткового возраста, имели неплохие шансы прожить до 60 лет и больше. Некоторые доживали и до 80 лет. В общем и целом кривая продолжительности жизни у охотников-собирателей, видимо, соответствовала той, которую Швеция достигла лишь к середине XVIII века[156].

В-третьих, в жизни, связанной с охотой и собирательством, и речи нет о разделении труда. В некоторых коллективах охотятся только охотники, но вообще предполагается, что каждый может делать все. Поэтому потребности в организации, в индивидах, которые выполняли бы определенные рабочие задачи и совершенствовались бы в них, не существовало. Конечно, некоторые сообщества охотников-собирателей часто придерживаются строгих норм, но в экономическом смысле каждый индивид пользуется такой автономией относительно коллектива, какая современному человеку и не снилась. В некоторых группах индивид мог собирать еду только для собственных потребностей, и рабочий день, длившийся около четырех часов, был вполне комфортным. В некоторых коллективах человек мог при желании отдалиться от других. Например, в племени хадза (Северная Танзания) зафиксированы случаи, когда охотники-собиратели жили отшельниками[157].

Вышеописанное – яркий пример того, как общество формирует человека. Если у меня нет ни адреса, ни профессии, ни организации, ни даже родственников, с которыми я мог бы связать свою личность, то кто я тогда? Кем мне следует быть? Чем я стану? У охотников-собирателей нет того общественного устройства, при котором эти вопросы обретают смысл[158].