Адамово Яблоко

– Да, Коваль тоже здесь, – как бы вспомнил Володя, что-то нашаривая ладонью под столешницей. – Он хотел с тобой о чем-то поговорить… Хорошо, когда есть добрые друзья и достойные враги. Друзья – помогут, враги – научат… А по нашим текущим обсудите с Феликсом. Он в курсе всех движений.

Георгий понял, что политик нажал звонок, вызывающий охрану, – через полминуты в дверях возник еще один затянутый в форму блондин и застыл навытяжку, ожидая указаний.

– Проводите Георгия Максимовича обратно в баню, – проговорил политик, подавая Георгию вялую руку. – Отдыхай. Рад был тебя видеть.

В русской парилке два крепких банщика охаживали гостей березовыми вениками. Там Георгий и нашел Вальтера, весьма охотно подставлявшего филейные части под березовые розги. Журналист уже открыто потешался над ним:

– Что, немчура, и хочется, и колется? Эх ты, липучий голландец! А то гляди, тут камеры везде напиханы. Снимут все это непотребство и покажут твоей фрау.

Вальтер испуганно взглянул на Георгия.

– Он говорит, что тут везде камеры?

– Он шутит, не обращай внимания, – заставил себя улыбнуться Георгий Максимович, хотя предположение не показалось ему таким уж невероятным.

Они вышли в зону отдыха, где служители наливали из самоваров чай и разносили холодную хреновуху. В этот момент одышливый банкир, завернутый в простыню, словно древнегреческий философ, подвел к ним человека, которого Георгий сразу узнал. Волосы у нового гостя были сухие и халат совсем свежий – он, видимо, не парился и не купался. Он смущенно протянул Георгию руку.

– Георгий Максимович, помните меня? Я Майкл Коваль… Мы с вами работали в ревизионной комиссии по агропромышленным кластерам. Затем встречались в Лондоне, на благотворительном аукционе…

Не собираясь ему подыгрывать, Георгий молча пожал сухую маленькую ладонь. Этот человек был ему агрессивно неприятен, но обстоятельства заставляли считаться с ним и быть настороже.

– Не хотите сыграть в бильярд? – предложил Коваль. – Тут в соседнем зале есть столы… Я неважный партнер, но попытаюсь вспомнить, чему меня учили.

– Что ж, отличная идея, – проговорил Георгий, вглядываясь в его тревожно-напряженное лицо, матовое и бархатистое от тонального крема. – Я тоже играю по-любительски, но готов поставить пару сотен.

– Да-да, согласен, – тот кивнул с виноватой улыбкой, – без ставки играть неинтересно. Это как в любви, которую ценишь, только когда боишься потерять.

Георгий повернулся к Вальтеру.

– Ты здесь или пойдешь в парилку?

– Я не хочу с этими людьми, я пойду с тобой, – заявил Вальтер по-немецки.

– Расслабься, тут нечего бояться, – также по-немецки ответил Георгий. – А то потом будешь жалеть, что не воспользовался случаем. Не бегай от снайпера, в его игре другие правила.

Георгий Максимович жестом подозвал Геру, который о чем-то переговаривался с официантами, разносившими чай. Вальтер сверкнул глазами.

– Не знаю, во что ты меня впутываешь, но Бог слышит только твои молитвы, Измайлов. Помолись, чтобы я вернулся живым.

Коваль выиграл розыгрыш. Георгий заметил, что он прицеливался по битку левой рукой.

– Да, я тоже левша, – тут же сообщил он. – Не знаю, считать ли это преимуществом, как в теннисе…

– Может, сразу к делу? – предложил Георгий. – Как я понял, у вас ко мне какой-то вопрос?

Тот посерьезнел.

– Да, это так… Прежде всего должен отметить, что это абсолютно приватный разговор. Вам, может быть, покажется странным, Георгий Максимович, но я отношусь к вам с уважением и большой симпатией. Вы человек, который располагает к себе… Поэтому я и хотел поделиться с вами дружескими наблюдениями. Хотя обычно это не в моих правилах.

Георгий, который как раз прицелился по удобному шару, отчего-то смазал удар.

– Наблюдениями?

Семенящими шажками Коваль обошел вокруг стола.

– Знаете, как говорят – на своих ошибках учатся, на чужих наживаются… Я сейчас много думаю про девяностые. Странное было время… На нас сразу обрушилось столько нового, пугающего. И вместе с тем было интересно, хотелось понять, как устроен мир, виделась перспектива впереди. Теперь это совсем ушло. Даже наш уважаемый хозяин… Кто тогда мог предположить, каким упадком закончится этот взлет? Хотя и тогда, и сейчас мы также видели бессилие власти, ее неспособность справиться с протестными выступлениями, с той вечно дремлющей, но страшной стихией, которая называется «русский народ»… Тогда танки, сейчас ОМОН, эта встряска в силовых структурах… Маленький человек, поставленный защищать ценности, в которые он не верит, ведет себя, как хорек в курятнике. Загнанный в угол, он кусается и шипит. Помните, как у Мандельштама? Мы живем, под собою не чуя страны…

– Просто тогда мы были моложе, вот и всё, – возразил Георгий.

– Может быть. Поэтому казалось, что самое главное событие, главный смысл где-то впереди. Да, молодость… бесценный дар, когда им уже не обладаешь. Поэтому он так влечет в других.

Георгий решил промолчать, оценивая положение шаров на столе.