Африканские рабы...

Способствовала ли работорговля такому развитию? Многие авторы считают, что способствовала. Другие, наоборот, предполагают, что возникновение промышленных предприятий вынудило искать рынки сбыта их продукции, что и осуществлялось путем расширения торговли на мировом невольничьем рынке.

Еще одна проблема связана со страхованием. Если мы хорошо осведомлены о премиях, выплачивавшихся судовладельцами, то значительно меньше знаем о компенсациях, которые они получали при гибели судов. Кроме того, даже в отношении нам хорошо известных товаров для работорговли остается много неясностей об их географическом происхождении, конкуренции в их сбыте, транзитных и иных пошлинах.

Публикации об английском работорговце Давенпорте^{161}

позволяют считать, что условия торговли невольниками были в целом примерно теми же и в другой крупной работорговой стране — Англии. Однако о других странах подобной информации собрано значительно меньше. Безусловно, по этой причине трудно определить границы «работорговой Европы». Но все же мы знаем, что экспорт железа шел из Испании, Швеции, России; оружия — из Бирмингема, а также Голландии, Дании, возможно, хотя и требует еще проверки, из Тюлля в департаменте Коррез, а позднее из Сент-Этьена во Франции. Текстиль тоже поступал не только из Индии, но и из Бретани и Нормандии, возможно — из Дофинэ и Эльзаса, безусловно — из Силезии, Утрехта, Ланкашира. Стекольные заводы Богемии и Мурано поставляли искусственный жемчуг и стеклянную посуду. Среди импортируемых вин преобладали французские; их вывозили в Гвинею через Англию и Голландию. Однако в Африку везли также вина из Греции, Испании и Португалии, мозельские и рейнские вина. Спиртные напитки — натуральные (как кальвадос) и полученные перегонкой — также занимали место в трюмах до тех пор, пока с американских сахарных заводов на работорговые рынки не потекли ром и тростниковая водка — тафия — вслед за уже поступавшим туда вирджинским и, как мы упоминали, бразильским табаком. Так складывались связи, которыми работорговля охватила Европу, весь мир Атлантики, а в какой-то степени и всю планету.

Однако не следует забывать, что на европейском рынке рост спроса и потребления происходил быстрее, чем на африканском, в том числе и тех товаров мелкой розничной торговли, которые мало чем отличались от товаров, предназначавшихся для Африки. Следует добавить еще несколько общих замечаний. Расширение торговли невольниками в занимавшихся этим делом европейских странах происходило в противоречии с распространенными в них доктринами и моделями экономического развития. На все тот же XVIII в. приходится апогей меркантилизма, реформ Кольбера, протекционизма, т. е. различных проявлений одной и той же экономической политики.

Потребности работорговли явно вели к отрицанию протекционизма. Так, например, происходило при создании легальных фиктивных складов, где привезенные из-за границы для нужд работорговли товары не обкладывались обычной пошлиной. В то же время товарообмен, обязательные закупки определенных товаров в разных странах — все это создавало предпосылки прочных международных экономических связей. Такие действия, противоречащие принципу метрополий, имели место на африканском побережье, где часто корабль одной страны заполнял свои трюмы товарами, купленными в фортах или на кораблях другой страны, и все эти операции сочетались еще с соглашениями об экстерриториальности и как бы нейтральности прибрежных вод Африки (во всяком случае при отсутствии войн в Европе).

Неясности и противоречия прямо указывают на то, что для определения объемов производства и капитала, участвовавших в «Гвинейской торговле», необходимы дальнейшие глубокие сравнительные исследования международных групп ученых. Существует обширная «статистика» конца XVIII в., уделяющая большое внимание месту перевозок невольников в экономике портов. Эти данные касаются работорговли, а не всей колониальной торговли, и поэтому лишь результаты предполагаемых будущих исследований покажут окончательно, насколько правомерно говорить о «работорговой Европе».

Обмен производительной силы («живой товар») на инертные продукты (потребительские товары), рациональная или иррациональная ценность которых была завышена, безусловно, приносил барыши. Тем не менее сегодня уже нельзя считать, как это еще недавно предполагали историки, что экспедиции за невольниками давали фантастические доходы.