Африканские рабы...

Соединение вполне «расистского» взгляда на Африку большинства западноевропейцев в XVIII в. с вполне манихейскими рассуждениями[22] аболиционистов на протяжении XIX в., а также с идеологическими доктринами, получившими распространение в XX в., ввело в историю африканской работорговли определенные шаблоны. Они выработались за долгое время и продолжают влиять на психологию тех, кто занимается изучением проблем работорговли. В качестве примера мы остановимся дальше на понятийном отражении всего этого в термине «негритянские царьки», которым один автор продолжает пользоваться даже в 1983 г.

Среди шаблонов сохраняется и та точка зрения, что Африка, дескать, не занималась работорговлей, а лишь жесточайшим образом пострадала от нее. Другими словами, признавая такой взгляд, с Африки снимается всякая ответственность за работорговлю. Но подобный подход можно использовать и как ширму для неприглядных фактов.

Если исключить очень незначительное французское проникновение в глубь Африки вдоль реки Сенегал до страны Галам (что еще не было колонизацией) и удивительное появление «лансадос» в «стране рек»[23]

, то до 1795 г. европейцы еще не могли продвинуться внутрь Черного континента. По этой же причине европейцы не могли сами захватывать невольников, чтобы вывозить их. Добычей этого «товара» занимались сами африканцы, а размеры его поступления на побережье определялись действительно спросом извне.

По мнению Уолтера Родни, исключительной компетентностью которого мы уже пользовались, в работорговых районах Верхней Гвинеи невольников добывали, а затем продавали преимущественно мулаты, тесно связанные с местным населением. По данным Лавджоя, этими делами здесь более всего занимались мусульмане, но в районах, колонизованных южнее экватора, в добыче «товара» для невольничьих кораблей, вне всяких сомнений, участвовали и португальцы. Они, во всяком случае, занимались отправкой в глубь материка караванов, во главе которых ставили своих торговых агентов — «помбейруш»; последние порой сами были из числа невольников.

«Помбейруш» совершали далекие экспедиции и приводили много рабов. Повсеместно правовые, иногда очень суровые, нормы, регулировавшие в прошлом деятельность традиционных обществ, деградировали. В результате возрастало число людей, полная незащищенность которых делала их легкой добычей работорговцев. Вполне очевидно, что главные предпосылки для превращения людей в рабов создавались насилием и войнами.

Как работорговля в Европе, так и «работорговая Африка» требовали капиталовложений в развитие невольничьего промысла. Объем инвестиций зависел здесь от разных условий при родоплеменном или феодальном укладе жизни. Характер инвестирования был очень рациональным; прежде всего оно направлялось на укрепление такой основы власти, как вооруженная сила. Для этого приобреталось огнестрельное оружие; десятки тысяч единиц его ежегодно доставлялись в Африку. При этом речь шла не о каких-нибудь «самопалах» — клиентура понимала толк в оружии.

Там, где позволял рельеф, создавалась кавалерия, что требовало немалых расходов, но лошади, как и огнестрельное оружие, были мощным военно-психологическим фактором. Инвестиции требовались и для укрепления социально-культурных и религиозных предпосылок, способствовавших поступлению невольников. В «работорговой Африке» возникли системы регулирования поставок рабов в зависимости от изменений спроса на них. Такие поставки, в частности, можно было резко сокращать. Своего рода распределительная сеть по транспортировке невольников из внутренних районов континента на побережье включала места сбора подорожных пошлин и налогов, а также промежуточные рынки невольников, конкурировавшие даже с рынками на побережье.

Изучение поступления рабов для нужд местного хозяйства или на экспорт, а также функционирования африканских систем управления работорговлей позволило осветить социальную антропологию и историю внутренних областей Черной Африки. По этим вопросам опубликованы интересные работы (в том числе на французском языке), оставившие заметный след в общественных науках. Но в то же время давно ощущается нехватка обобщающего исторического исследования, а интересный труд Лавджоя, на который мы уже ссылались, только частично заполняет этот пробел. Предлагаемые нами подходы тоже дают общую картину.