Африканские рабы...

Действительно, на африканском побережье складывалась весьма неоднозначная ситуация. Напомним, что аболиционизм был здесь не только явлением морального порядка, но и представал в виде военных карательных акций, навязанных извне и распространявшихся на африканцев, хотя с ними никто по этим вопросам не консультировался. Перед африканцами поэтому возникало три возможных решения: продолжать продавать рабов, что было их традиционной или даже единственной формой внешней экономической активности; присоединиться к аболиционизму, что, однако, означало бы экономический застой со всеми его возможными социальными потрясениями; наконец, найти какой-то средний путь, не исключая при этом «временных кризисов», как пишет нигерийский историк Олорунтимехин^{192}

. Итак, остановимся на первом возможном решении проблемы.

Продолжать ли продажу рабов? Это не вызывало никаких сомнений. За исключением Золотого Берега, где существовали английские, датские и голландские форты (англичане скупили последние в 1850–1870 гг.), повсюду на побережье крупные традиционные работорговые центры продолжали свою, иногда более чем вековую, деятельность примерно до 1840 г. Вплоть до этого времени репрессивные меры существенного ущерба работорговле не наносили. Спрос на рабов и конкуренция покупателей оставались большими, но конкурентоспособным было и предложение невольников, тому у нас есть немало свидетельств.

На речных протоках Рио-Понго такие работорговые маклеры, как братья Куртис, Фабер, миссис Лайтберн (кузина британского консула в Лагосе Кэмпбелла), имели свои обширные «невольничьи загоны», откуда всегда можно было погрузить на корабли пять-шесть тысяч африканцев (возможно, цифра несколько преувеличена). Невольники поступали, по-видимому, с плато Фута-Джал он. Маклеры заключали с капитанами невольничьих кораблей контракты на поставку рабов в определенные сроки (в течение трех месяцев) и при этом в случае опоздания с поставками соглашались платить компенсацию из расчета одна «голова» за день задержки.

Но задержки были редки. У побережья Сьерра-Леоне, на островах Шербро, соперничество между поставщиками рабов — братьями Каулькер, королевой Та Бомпей и Джеймсом Таккером — никогда не мешало им объединяться, если надо было пополнить трюмы невольничьего судна. Южнее, где речка Зулима при впадении в океан образовала узкий вход для судов, располагался один из самых крупных центров сбыта невольников на всем западном побережье Африки — Галиньяс. Английский историк Адам Джонс^{193}

установил, что король Шиака поддерживал свою власть за счет непрерывного ведения войн, что давало ему рабов, большая часть из которых поставлялась маклеру Джону Ормонду, самому знаменитому потомку сформировавшейся еще в XVIII в. династии работорговцев. Другой знаменитостью здесь был француз Теодор Кано, по-видимому, пытавшийся перейти на, легальную» коммерцию, но ставший жертвой карательного рвения англичан, которые попросту сожгли его факторию «Новая Флоренция» в 1847 г.

В восточной части дельты Нигера спрос на невольников был еще более значительным, что создавало местные трудности. Интересна как иллюстрация выдержка из весьма яркого доклада капитана невольничьего судна Жан-Жака Гимбера судовладельцам в Санто-Томе, датском острове в Антильском архипелаге, бывшем в то время перевалочным пунктом нелегальной работорговли. 25 декабря 1825 г. его корабль, Ля Фортюнэ» находился в Бонни в восточной части дельты, и капитан сообщал об условиях торговли своим хозяевам — братьям Пардо. По прибытии на место он обнаружил, что на якоре уже стоят два судна в ожидании погрузки живого товара, поскольку король (возможно, Пепер по линии Опубо), обеспечивая свое монопольное право, запретил другим сбывать рабов. Капитан Гимбер уже собирался покинуть Бонни, однако дал уговорить себя остаться в ожидании обещанных ему через 45 дней 230 рабов. Но дело как-то не пошло, и Гимбер потребовал назад задаток, в чем получил отказ. Тогда он попытался действовать угрозами, но был избит палками и уцелел лишь благодаря другим капитанам, сошедшим на берег, чтобы спасти коллегу от «народного гнева». Гимберу ничего не оставалось делать, как вновь войти в переговоры и попытаться загладить «оскорбление» согласием взять на борт больше невольников.