Африканские рабы...

В Алжир вообще не ввозилось так много рабов, как в Марокко. Поскольку имеющиеся сведения очень разнятся между собой, определить число рабов в Алжире трудно. В 1845 г. в докладе французского Второго Бюро[33] общее число черных невольников на всей алжирской территории оценивалось в 8000 человек (в основном из Борну и «страны хауса»)^{213}. В другом докладе, составленном три года спустя в связи с запрещением рабства, вместо этой оценки указывается 18 329 человек, а годовой привоз невольников оценивался в 3282

^{214}. Последняя цифра не очень заслуживает доверия — она слишком «точна», чтобы считаться осредненной величиной, да к тому же при таком годовом притоке рабов их общее число было бы куда большим.

Поэтому мы приводим указанные данные скорее для того, чтобы показать, что при любых оценках в Алжир привозили рабов явно меньше, чем в другие области.

После 1848 г. на всех контролируемых французской администрацией территориях почти полностью прекратилось поступление рабов. Но торговля ими продолжалась южнее, в частности в Мзабе и Уаргле, издавна являвшихся центрами перепродажи невольников. Мзабские купцы закупали рабов в Туате, а в Уарглу рабы поступали главным образом через посредство кочевников шаамба, соседей Уарглы, кочевавших до Гадамеса.

К началу 1880-х годов ежегодный привоз рабов в Мзаб оценивался одним автором в тысячу человек^{215}, а другим — в полторы-две тысячи^{216}. Однако эти цифры нам представляются преувеличенными, поскольку пути вывоза рабов на север были практически перекрыты и работорговля здесь всего через несколько лет после того, как французская власть распространилась и на эту территорию, резко сократилась и выродилась в мелкую контрабанду.

Между тем французы как бы проявляли довольно заметную терпимость в этом вопросе. Прямые связи между Алжиром и Суданом отсутствовали, и не имелось возможности добраться через Сахару до какого-либо потенциально крупного невольничьего рынка на юге.

Отдельные попытки доставки невольников окончились безуспешно. Надо полагать, что причиной этого явилось запрещение работорговли, направившее невольничьи потоки в другие страны с более благоприятными для нее условиями. Для того чтобы как-то восстановить приток невольников в Алжир, нужны были особые формы, не считавшиеся бы работорговлей, но в то же время позволявшие «приобретение» рабов. Например, рабы юридически объявлялись свободными, но чтобы стать свободными фактически, они были обязаны отработать у хозяев определенное время. Этот вариант позволял бы, ко всему прочему, получать дополнительную рабочую силу, в которой крайне нуждалась колонизация^{217}.

Однако подобные мероприятия не получили развития, так как они, по существу, слишком сильно походили на работорговлю, когда требовалось полностью отмежеваться от нее. Они были бы бесполезны и потому, что отсутствие прямых связей между Алжиром и Суданом возникло не в период французских захватов в Северной Африке, а в значительно более раннее время.

Похожая ситуация складывалась и в Тунисе, что объясняется общностью географического положения — удаленностью от главных транссахарских путей. Но до Туниса доходили караваны из Феццана и Гадамеса, откуда в XVIII в., по свидетельству современников, привозили только золото и черных рабов. Последние в начале следующего века поступали в количестве 500—1200 человек в год, при этом часть из них переправлялась далее в порты Леванта^{218}. Здесь возникал тот новый работорговый поток, которого не было на Западе Африки, слишком удаленном от основных пунктов назначения реэкспорта невольников. Этот поток все время нарастал в восточном направлении.

Общий итог этих работорговых операций в Тунисе привел к появлению в стране куда более многочисленной, чем в Алжире, прослойки невольников. В середине XIX в. их число в Тунисе оценивалось в 30 000^{219}, но затем началось уменьшение численности рабов. В 1841 г. тунисский бей запретил вывоз рабов и закрыл невольничьи рынки, пожертвовав тем самым и частью своих доходов, так как раньше он получал налог с работорговых сделок. На следующий год бей запретил ввоз рабов, а в 1846 г. пошел еще дальше. Полностью признавая рабство «законным», он в то же время ввел особую нотариальную процедуру для выдачи документов об освобождении любому рабу, который этого пожелает^{220}.

Весьма любопытно, что декрет подчеркивал «значительный политический смысл», который придавался указанному мероприятию. Это действительно было так из-за соображений внешней безопасности страны. К западу от нее французы в 1837 г. овладели Константиной, к востоку турки в 1835 г. в отместку за потерю ими Алжира вновь оккупировали Триполи, а затем в 1842 г. заняли и Гадамес. Для защиты от опасности с обеих сторон бей нуждался в поддержке «третьей стороны», которой в сложившейся тогда в Средиземноморье обстановке могла быть только Англия. Она, конечно, соглашалась в определенных пределах поддержать Тунис, чтобы ситуация в Средиземноморье не изменилась во вред британским интересам.