Африканские рабы...

Выжившие после подобных переходов добирались до конечного пункта в полном истощении. Поэтому требовался промежуточный этап, на котором можно было привести невольников в лучшее состояние перед их продажей в городах на севере Африки и обычно дальнейшей перепродажей. Такой этап, наверно, казался невольникам своеобразным раем после всех перенесенных испытаний. Об этом свидетельствует тот же Нахтигаль. Констатируя последствия кошмарного пути невольников по югу Феццана, он отмечает улучшение их положения по мере приближения к Триполи, когда в одном из оазисов они останавливались специально для отдыха. Встречая здесь почти ежедневно караваны рабов, Нахтигаль отмечал, что они «хорошо одеты и накормлены, имеют счастливый и довольный вид»^{206}.

Истощенных невольников, не имевших «товарного вида», попросту не купили бы, и поэтому забота о них объясняется чисто экономическими причинами. По тем же причинам заботу о невольниках могли проявлять и позже, особенно о тех, которые предназначались для домашнего рабства. Ведь новые невольники говорили лишь на совершенно незнакомых будущему покупателю языках, абсолютно не представляли себе ни характера предстоящей работы, ни нравов страны, где судьба уготовила им провести оставшуюся жизнь, а поэтому требовалась специальная подготовка рабов перед продажей. В некоторых оазисах по северной окраине Сахары (в Тафилалете, Мзабе и Гадамесе) для этой цели существовали «центры обучения» рабов, где они проводили один-два года, после чего цена на таких невольников сильно возрастала^{207}

.

Самые активные экономические связи развивались в направлении от Судана к Марокко. По сравнению с предыдущими веками появились новые экспортные товары, например камедь и особенно страусовые перья, пользовавшиеся большим спросом в Европе. Эти товары как бы дополняли традиционные статьи экспорта (россыпное золото, которого вывозили все меньше, слоновая кость, рабы). По данным хорошо осведомленного источника, рабы составляли основную часть «груза» караванов. В конце XVIII в. в Марокко и его предсахарские окраины доставлялось 6–7 тысяч рабов ежегодно. Рабы попадали к вождям крупных кочевых племен, использовались для сельскохозяйственных работ в оазисах, а в городах для домашних работ. Кроме того, часть рабов переправлялась дальше либо в Агадир на берегу океана, где их покупали англичане для своих плантаций на Антильских островах, либо в Алжир, который, как отмечалось, не был напрямую связан с Суданом^{208}.

Запрещение Англией работорговли, затем французская оккупация Алжира нарушили этот «реэкспорт» рабов, и в дальнейшем невольники использовались здесь лишь для местных нужд. Невольников сюда поэтому стало поступать значительно меньше, но все же в середине XVIII в. их доставлялось по крайней мере 3,5–4 тысячи в год^{209}

. Основные сделки совершались в конечных пунктах транссахарских караванов — в Марракеше и Сусе, а затем рабами торговали по всей стране. Их продавали в каждом городе прямо на базарах или же водили группами по улицам в сопровождении глашатая, расхваливавшего «качество товара». Конечно, определить число распроданных таким путем рабов очень трудно^{210}.

Для второй половины XIX в. зафиксировано заметное снижение продажи рабов. Главная его причина заключалась в общем уменьшении объема караванной торговли, которая все меньше могла конкурировать с морскими перевозками. Более низкая стоимость перевозки грузов по морю и к тому же их скорейшая доставка таким путем привели к тому, что суданские товары стало выгоднее отправлять морем. Марокканские купцы начали обосновываться даже в Сен-Луи на реке Сенегал, чтобы прямо там закупать товары из Судана. Но морские перевозки находились целиком под контролем европейцев, уже несколько десятилетий как запретивших работорговлю, а поэтому отправлять морем рабов было невозможно.

Поскольку в то же время сократилась и караванная торговля, то приток рабов на Север Африки через Сахару резко упал: наиболее точная оценка для 1880-х годов — всего 500 невольников в год^{211}. Это свидетельствует об очень сильном спаде работорговли по сравнению с тем, что происходило здесь лет на тридцать раньше. Поступление сюда рабов все более сокращалось, но все-таки продолжалось еще долгое время. Известно, например, что в самом конце прошлого века жители Туата, чувствуя нарастание угрозы французской экспансии, распространявшейся к югу от Алжира, пожелали отдать себя под защиту султана Марокко и согласились даже на подчинение назначаемым им губернаторам. В ходе переговоров султану многократно посылались разные дары, но каждый раз в их числе были рабы^{212}

. Видимо, имели место и другие перемещения рабов, так как многие сообщения, связанные с Брюссельской конференцией против рабства (1889–1890)[32], свидетельствуют о продолжении работорговли в регионе, хотя она охватывала уже явно небольшое число людей, ни в какое сравнение не идущее с тем, что было раньше.