Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

За поездки на почту и покупку спиртного отвечал наш отважный водитель-яковит Петрос. Как многие водители, этот парень мог взбесить кого угодно. Он был очень упрям и постоянно сыпал невыполнимыми предложениями, но память у него была превосходная — несомненно потому, что он не умел ни читать, ни писать. Он мог удержать в голове список из сотни покупок и, вернувшись в Нимруд после захода солнца, отчитывался мне по каждому пункту. Как-то раз Петрос по собственному почину привёз мне топор, и я пригрозил, что он получит у меня этим топором по голове. Парень был по-своему честен, хотя и не гнушался использовать подвернувшуюся возможность. Например, однажды летом он забрал себе наш автомобиль, убедив себя, что мы за ним не вернёмся. Вскоре, правда, нам удалось забрать машину назад. Экспедиция с большой симпатией относилась к Петросу и полностью на него полагалась. Он обладал одним абсолютно незаменимым качеством — хорошим чувством юмора.

Среди многих живописных персонажей, составлявших холст нимрудской экспедиции, никак нельзя забыть моего дорогого друга Дональда Уайзмана. Дональд был мастер на все руки и всегда оставался в хорошем расположении духа. Он совершенно не обижался, когда мы по-доброму подшучивали над его фундаменталистскими идеями, и храбро выдержал перекрёстный допрос, который устроил ему Роберт Гамильтон. Дональд никогда не был заумным академиком, «похорон грамматика»[94] ему не дождаться, но совершенно бесстрашно делился своими идеями, предпочитая скорее совершить ошибку в интерпретации, чем потерять часть информации. Он был полной противоположностью тем учёным, которые так боятся ошибиться, что ничего не делают. Научный мир должен быть благодарен этому неутомимому, стремительному и от этого порой допускающему неточности эпиграфисту за невероятно быструю расшифровку текста на стеле Ашшурнасирпала (не прошло и полугода с момента находки стелы, как уже состоялась публикация) и за реконструкцию «рабских договоров» Асархаддона. Ни один учёный не справился бы с этой объёмной задачей столь быстро и качественно: поступающие поправки и критические отзывы в основном несущественны. Уже одну эту его работу можно считать огромной заслугой. Сколько весёлых путешествий по ухабистой дороге совершил я в компании Дональда, хотя должен сказать, что меня частенько раздражал его неуместный оптимизм в трудной ситуации. В его биографии была очень любопытная строка: во время войны он служил в контрразведке, занимался перехватом сигналов для Королевских ВВС Великобритании и еще молодым дослужился до полковника авиации. Он был как свежий глоток воздуха для Британского музея и для Школы востоковедения и африканистики, куда его взяли на профессорскую должность. Где бы он ни служил, он всегда был готов взять на себя административные заботы, никогда не жалел на это времени и выполнял двойной объём работы для Британской школы археологии в Ираке. Дональд порой очень путано выражал свои мысли. В Нимруде мы как-то спросили его, как организован каталог в Британском музее, но даже толком не поняли, был ли он там вообще. Приведённая ниже ода написана Агатой по мотивам этого разговора:

«Вы мудры, мистер Уайзман», — профессор сказал. —«Вы учились, смотрю, много лет.

Я уверен, что нам на вопрос номер пятьВы дадите подробный ответ».«Что ж, с какой стороны посмотреть. Например,Утверждать я готов не шутя:Все последние данные нам говорят,

Что, вне всяких сомнений… ХотяТут двоякий подход. Я склоняюсь к тому,Что, наверное, если учестьПоложение дел, то, скорее всего,

Может быть… В общем, да. Так и есть».«Мистер Уайзман, позвольте», — профессор сказал, —«Вас поздравить с блестящим ответом!Говорили вы очень уверенно иНе ответили толком при этом.

Недосказанность, складность — за все высший балл.Восхищённый учёный советБез сомнений присвоит вам степень Д. М.»[95].Мистер Уайзман воскликнул: «О нет!»