Агент презедента

Все в Бергхофе, кто имел право иметь мнение о дипломатической ситуации, хотел обсудить её с Ланни Бэддом. Они обнаружили, что он знал практически всех, кого они могли бы назвать в Англии и Франции. Так он оказался еще раз в той позиции, которую занимал на Парижской мирной конференции, переводчика не только языков, но и знатока личностей и национальных особенностей, нравов, климата, органов государственной власти, правительств. Услышав его слова, что британские народные массы находятся в патологическом состоянии, молодые нацисты, обслуживающие поместье, которые были воспитанные на идее непогрешимости фюрера, внезапно оставили свои восхваления и беспокойно посмотрели на Ланни, спрашивая: "Разве такое действительно может быть в Великобритании? Как можно быть великой нацией без непререкаемой власти, без кого-то, кто знает, что надо делать?"

Это казалось им опаснейшим делом, совсем, как еврейский большевизм. Но хорошо замаскированным. Нацисты собирались покончить с этим в один прекрасный день, и единственный вопрос был, когда и каким образом? Если им в голову приходили мысли, что они двигаются слишком быстро и могут подвергнуться опасности, то они тут же их выбрасывали из головы. Потому что, конечно, фюрер знает всё, фюрер всегда прав. Ведь невозможно представить, чтобы англичане были настолько глупы, чтобы рисковать бросать вызов ВВС Германии? И из-за такого политического уродства как Чехословакия? Unsinn!

Ади столкнулся с одним из самых труднейших решений в своей жизни. Оно может привести его к победе или разрушить все, что он совершил до сих пор. Он был в постоянном нервном напряжении, и его сотрудники, если могли, старались не попадаться ему на глаза. Он общался с Ланни через Гесса, который задавал различные вопросы о Рансимане, Чемберлене и сэре Невиле Хендерсоне, британском после в Берлине. Однажды он спросил, может ли мадам снова приехать в Бергхоф. К сожалению, мадам лежала с гриппом в Бьенвеню и не могла перенести путешествие, даже, чтобы помочь определить судьбу Европы.

Затем пришла королевская команда, герру Бэдду отправиться в поездку с фюрером в конце дня в то время, когда великий человек, как правило, ходил гулять со своими собаками и своим daimon. На этот раз он и его гость ехали на заднем сиденье, а адъютант на переднем сиденье рядом с шофером. Они ехали по дороге, которая вилась по склону горы, делая крутые повороты. Ланни быстро понял, что это была за дорога. "Я вижу, что вы не забыли свои обещания, герр рейхсканцлер", — рискнул он, и ответ был: "Niemals".

Они поднимались на Кельштайн. Но, не доходя около ста пятидесяти метров до вершины, дорога вдруг резко свернула прямо в склон горы.

Там дорогу преграждала большая бронзовая дверь, по-видимому, управлявшаяся фотоэлементом. Она сдвинулась назад, раскрывая грот, высеченный в твердой породе с вымощенным полом и бетонной стеной. Достаточно большой для въезда и разворота нескольких автомобилей. Освещенное отражённым светом место тепло светилось. Когда Ланни вышел из машины, он увидел на дальнем конце еще одну бронзовую дверь, которая также открывалась автоматически. Он вошел в лифт, достаточно большой, чтобы вместить восемнадцать человек. Но на этот раз там ехали только двое. Фюрер нажал кнопку, и они стояли, молча во время путешествия вверх через сердце горы.

Когда двери открылись, они вошли в большую гостиную, бывшую частью виллы со спальней, небольшой кухней и комнатой для двух слуг. Вилла была расположена на самой вершине горы, и её можно было разглядеть только с воздуха. Вокруг виллы была терраса, с которой можно было рассмотреть то, что, казалось, всеми горами Европы. Рельефная карта глубоких долин и вздымающихся гор. Вся глубокого зеленого цвета, испещренная ярко-голубыми маленькими озерами и разного цвета селениями, расположенными в долинах и домами вдоль склонов. Ланни как зачарованный смотрел на всё это и даже крикнул несколько раз: "Herrlich! Herrlich!"

Ади Шикльгрубер, бывший ефрейтор, создал это и владел этим. Мысль, что он не должен гордиться этим, никогда не приходила ему в голову. Его сердце переполнялось, и самые глубокие струны его души трепетали от его любви к горам и лесам, к музыке, к Herrenvolk и своему собственному правлению. Он слышал эту грандиозную гармонию звуков, с которыми скандинавские боги возносились по радуге в Валгаллу. Он слышал музыку ковки меча Зигфрида: "Nothung, Nothung, neidliches Schwert!"

Как могли люди, имевшие такую музыку, призывающую их к славе, отказаться от своей судьбы?

X

Они сидели в двух полосатых холстяных креслах и наблюдали за закатом солнца. Золотой и розовый цвет заката становился темно-красным, а затем бледно-фиолетовым. Фюрер нацистов заявил: "Это капиталистическая эпоха умирает перед вашими глазами. Люди думают, что для меня значит только Национальная половина названия моей партии, но поверьте, я не собираюсь устраивать миру сюрпризы. Мне хватит сил сдержать каждое обещание, которое я когда-либо делал".