Академический обмен

Я пыталась это как-то осознать. Все, кто хоть что-то знал о шаманах, уверяли в один голос, что они стеклянные, и держать их нужно замотанными в вату и под колпаком, чтобы на них даже не села та пылинка, которую придётся сдувать. С ними надо нежно, вкрадчиво и вежливо. Не дай хтоническая матерь зыркнуть из-под бровей – испугаются, обидятся, не смогут строить социальные связи. При них нельзя даже вскользь упоминать о насилии, они же чувствуют чужую боль!

Маленькие некроманты не дерутся только когда спят, и то возможны варианты. Они постоянно провоцируют всех окружающих на конфликт, задирают и нарываются, учатся наиболее эффективным способам вывести противника из себя. Бьют других детей и мучают животных, рассказывают кровавые страшные сказки, подбирают во дворе трупы голубей и тащат в дом, чтобы разобрать и рассмотреть.

– Как ты выжил?

Маккорн развёл руками.

– Ну я же не знал, что мне следовало загнуться в первую неделю. Я думал, так надо. Я думал, что братьям тоже плохо, но мы же великий род мракоборцев и должны доблестно терпеть, превозмочь и обрести просветление.

– Слушай, а… – осенило вдруг меня, – а некротика? Братья твои мелкие были ещё, но отец-то пользовался, наверное?

– Конечно, – легко кивнул Маккорн. – И старшие, когда подросли, тоже пользовались сколько угодно. Я же тебе говорил с самого начала, я привычный. Другое дело, что их некротика против твоей – глоток солнечного света. Но в детстве мы просто думали, что я хилый, что у меня желудок слабый, и вообще я весь слабак.

Я остановилась, как вкопанная.

– Лирой. – Я повернулась к нему всем телом и заглянула в лицо. – Но ты же сейчас так не думаешь, правда?

Он помрачнел и отвёл взгляд.

– Эй! – позвала я, заходя сбоку, чтобы встретиться с ним глазами. – Ты же не думаешь, что все природники в принципе слабаки и как-то… хуже некромантов?

– То, что мы гораздо менее выносливы, это объективный факт, – буркнул он. – И сила воздействия нашей магии намного меньше. Ты можешь город сровнять с землёй, а я что? Три сосны вырастить?

– Но твоя магия не для того, чтобы разрушать города!

Лирой пожал плечами.

– Никакая магия не для чего-то. Она просто есть. Это свойство наших душ. Просто у кого-то сильнее, у кого-то слабее. Мне не повезло.

– Что ты несёшь? – Я начала злиться. – Мы живём не в такой век, когда ценится только разрушительная сила. Если бы это было так, половина гениев современности умерли бы ещё в детстве, а мир был бы поделён между кланами некромантов, как в Тёмные века.

Маккорн скривил губы.

– Тебе легко говорить, ты-то некромант.

– Я некромант, и потому знаю, что у тебя как природника гораздо больше власти и полномочий, – сообщила я очевидную вещь. – За каждым моим движением постоянно следят, я ограничена со всех сторон законами, договорами и расписками, и чуть что – я крайняя. Ты же только вчера продемонстрировал, до какой степени тебе всё сходит с рук. И ты думаешь, что мне лучше живётся?

– Лучше живётся моим братьям, – Лирой мотнул головой в сторону набережной.

Я в недоумении развела руками.

– Ты разве хочешь быть, как они?

Он пожал плечами.

– Почему нет? У них всё просто. Выполняешь приказы, гоняешь нечисть, поднимаешься в звании. В двадцать пять женись, к тридцати – отец двоих, начинай строить крепость. И никаких лишних мыслей!

– И никаких живых дирижаблей, – поправила я.

Маккорн рассеянно качнул головой.

– А зачем они? Если за всю жизнь выбираться из родного городка только чтобы ребёнка на учёбу отвезти… Так и до столицы всего день пути. Зато всегда точно знаешь, кто ты и где твоё место.

Я подняла голову, наконец поняв, к чему всё это.

– Так дело не в том, что тебе так нравится доля мракоборца. Ты просто среди всех чужой. Природник среди некромантов, некромант среди природников.

Вместо ответа Маккорн всмотрелся мне в глаза, словно то, что я сказала, было слишком очевидным, не требующим подтверждения, а вот во мне он заметил что-то более важное.

– А ты, – наконец сказал он, – ты ведь чужая среди некромантов. Разве тебе не тяжело быть одной во всём мире и нигде не находить себе места?

Я открыла рот возмутиться, потому что, во-первых, некроманты все друг другу чужие, а во-вторых, я не одна, у меня есть Кларенс и Банни! Но потом передумала: Лирой говорил не об этом, да и ответ на его вопрос лежал глубже.

– Не тяжело, – сказала я. – Меня вырастили два природника без царя в голове, полжизни прожившие в шалаше. – Я пронаблюдала, как широко раскрываются глаза Лироя. – И пусть я не разделяю их идеалов, но они хотя бы никогда не требовали, чтобы я была, как все. Сила мага жизни не в том, чтобы устраивать побоища, а в том, чтобы их предотвращать. Мои родители взяли меня из приюта не потому, что они не знали, кто я. Они знали. И знали, что обычно вырастает из приютских некромантов. Они знали, что им будет тяжело со мной, как ни с каким другим ребёнком. Они даже своих детей не завели, потому что не смогли бы защитить их от меня.