Академия последних рубежей

Потом Имоджин увидела Бланку. Всегда нелюдимая третья соседка по спальне широко улыбалась. и тоже показывала на своей голове нечто похожее на прическу. И разговаривала она не с кем иным, как с Эртеном. И, как и в прошлый раз, тот неуютно ерзал, словно чувствовал себя неловко в ее присутствии. Как человек, который в чем-то провинился и знает свою вину.

Имоджин прислушалась к его эмоциям. Нет, вины он не чувствовал или она была незаметна. Преобладала легкая досада и раздражение.

Проклятие, что скрывает эта девица? Может ли она быть опасна?

Имоджин поймала себя на том, что начинает смотреть на каждого обитателя Академии, как на потенциального агента Собирателей пепла, ту самую темную лошадку, которая нанесет удар в спину в решающий момент. Хотя, если разобраться, это было донельзя глупо. Ведь в Академии абсолютно законно училось не меньше десятка Собирателей. Зачем им еще какие-то агенты?

Вздохнув, Имоджин налила себе чаю, взяла кусок мясного пирога и устроилась со всем этим на свободное место недалеко от двери. Потом заглянула в блокнот.

«Сожгите эту страницу. Сиятельного уже нет в Академии, мы с рейсте Корайен успели его вывезти и замуровать подвалы. Официальное объяснение — трещины в фундаменте».

Отлично. Значит, пленника в подвале больше нет. Корпус по делам инниари — точнее, то, что от него осталось, — решил пренебречь остатками секретности, чтобы убрать источник опасности.

И чего теперь ждать от Собирателей пепла? Поверили ли они в объяснение? Что они будут теперь делать? Они вообще знают, что случилось? А может, пленный Сиятельный был нужен им только как объект исследований и не занимал никакого места в их планах?

Имоджин терялась в догадках, но понимала, что ничего не узнает до самого последнего момента.

После завтрака она улизнула от Илидии, которая собиралась засесть с другими девчонками в гостиной, примеряя разные прически, и ушла в библиотеку. Там, среди огромных стеллажей и лесенок, под гулкими сводами, в эфемерном облаке книжной пыли и запаха старых страниц, делалось спокойнее. А еще Имоджин могла покопаться в книгах и поискать что-нибудь об артефактах инниари, принципах их наследования и о печати на выходе с нулевого плана.

Вот только так и не нашла ничего полезного.

Наверное, чтобы найти, нужно было заниматься этим основательно, по плану, начиная с истоков, а не хвататься за все книги подряд, лишь бы заглушить тянущую тревогу и беспокойство, которое усиливалось с каждой минутой, а под ложечкой противно сосало, стоило попытаться представить, что ждет через каких-то несколько часов.

Когда она очнулась, выныривая из пучины бесполезной информации, за окном почти стемнело. Библиотекарь рейсте Фоссаграт клевала носом за своим столом, над ящичком с формулярами. Она даже не обратила внимания, что Имоджин выбежала из полутемного зала.

.. .В спальне царило оживление. Илидия суетилась. Бланка в кои-то веки разговорилась и давала ей советы, показывая, как втыкать шпильки в тщательно свернутый пучок.

Но кроме них, здесь незримо присутствовал Эртен. Точнее, его эмоции. И состояли они из чистого ожидания и предвкушения.

Кажется, был и тщательно загоняемый поглубже страх. Возможно, сам Эртен наедине с собой не признал бы, что все еще боится. Он старался внушить себе, что ждет возвращения Сиятельных, как лучшего события в своей жизни. И ему отлично удавалось. Почти гениально. Почти, но не совсем.

Имоджин переодевалась и делала прическу машинально, привычно без чужой помощи и не обращая внимания на фоновое бормотание соседок. У нее были платья, и не одно — все же дядя нередко устраивал приемы. На праздник Сиятельных многие стремились обзавестись новыми нарядами, но она... Она предпочла отнестись к этому без внимания. Ей так или иначе не жить, если Сиятельные вернутся. А даже если и жить — вряд ли божества станут проверять, где она уже успела появиться в этом наряде.

Имоджин выбрала темно-синее платье с серебристой вышивкой. Тонкая нить складывалась в воздушные, легкие побеги длинных стеблей и листьев на подоле, у выреза

— как раз такого, чтобы выглядеть целомудренно, открывая все, что окружающим было позволено увидеть, — и на рукавах. Рукава до локтя плотно обнимали руку, а ниже расширялись полупрозрачными складками.

Она собрала волосы в небрежный узел на затылке, позволила прядям свободно спадать на шею и замерла у зеркала. Оттуда, из темной глубины, ее собственными глазами будто смотрело что-то.

— Ты идешь? — окликнула Илидия.

— Идите без меня, — негромко сказала Имоджин. — Я догоню.

Соседки умчались, обсуждая парней, которые ждали их в гостиной. Ждал ли Бланку Эртен? Имоджин бы не удивилась.

Сама она еще с минуту простояла, изучая собственное бледное лицо с горящими мрачной решимостью глазами.

Потом подошла к одному из неразобранных чемоданов, опустилась на корточки и принялась рыться в нем. Отыскала небольшую сумку с косметикой, которой обычно не пользовалась. Косметика считалась уделом простолюдинок, обожавших кричащие цвета, яркость, румяна, тени, блеск.

Имоджин иногда раскрашивалась под простолюдинку, отправляясь на второй план.