Академия последних рубежей

Сейчас она достала алую помаду и, склонившись к зеркалу, тщательно накрасила губы. Одни только губы, не коснувшись кожи ни пуховкой с пудрой, ни кисточкой с румянами.

Алые губы на бледном лице смотрелись немного зловеще.

Имоджин кивнула отражению и побежала в гостиную. Блокнот Альграта и карандаш она положила в крошечную сумочку, свисающую с пояса на цепочке.

Глава 20

Выход из гостиной сегодня вел не в коридор, а прямо в бальный зал.

И первым, что бросалось в глаза, стоило ступить под его высокие стрельчатые своды, были панорамы прошлого. Огромные картины во всю стену, воссоздающие времена Сиятельных.

Имоджин уже видела эти или похожие картины внизу, в холле, где они украшали стены. Но там они казались тусклее, темнее. Не такими. живыми.

Здесь они превратились не столько в рисунки, сколько в окна. Имоджин снова словно смотрела в зеркало. Но теперь из таинственной глубины на нее взирала не незнакомка с ее лицом, а надвигающийся новый мир.

И старые законы.

Сиятельных изображали как людей, только чуть красивее, чуть безупречнее, в почти невидимом, но заметном магическом мерцании. Они свысока устало взирали на суету у оранжерей, на Канцлера в зале Совета, на отчаливающие от пристани корабли...

Имоджин вздрогнула, осознав, чем еще отличались эти картины от тех, что были в холле.

Они изображали не прошлое, а настоящее. Неизвестный художник или маг-фотограф запечатлел на них современную столицу, а не хибары и кучки людей в обносках пятисотлетней давности.

Потолок был черным. Если присмотреться, с него лили слабый свет нарисованные звезды. Зал украсили обильно, все сверкало и искрилось, но вместе с тем вокруг царил полумрак. Яркие лампы освещали лишь небольшое пространство вокруг себя.

У одной из стен, в глубокой нише, стояли столики с напитками и закусками. Имоджин медленно подошла к ним, не переставая разглядывать обстановку, и увидела, что вместе с праздничным игристым вином сегодня предлагали очень крепкий алкоголь. И его было больше, чем закусок.

Она усмехнулась. Преподаватели безупречно справились с задачей — устроили торжество и украсили зал. И в то же время оставили весьма прозрачные намеки всем, кто был готов их понять.

Имоджин взяла бокал с вином и к нему — тонкий ломтик апельсина. Посмотрела на просвет — золотое вино переливалось на фоне огромного подсвечника на полсотни свечей.

— Я не буду говорить лишних слов, — раздался усиленный магией голос рейсте Корайен.

— Наш праздник — в честь Сиятельных и их грядущего возвращения. И пусть новая эпоха принесет милость Сиятельных жаждущим и счастье — всем, чья жизнь пребывала во мраке без их божественного взора.

Имоджин снова ухмыльнулась, потягивая вино. Двусмысленно получилось. Интересно, здесь есть какие-нибудь цензоры из Управления безопасности? Или их еще не успели натаскать на поиск крамолы против Сиятельных? И прибыли ли гости? До сих пор она видела только студентов и преподавателей Академии.

Главная дверь зала была распахнута настежь. Студенты по одному проходили внутрь. Кто-то выскальзывал в коридор — то ли подышать прохладным воздухом, то ли проверить, не пришли ли долгожданные родственники. Но оказывались уже не в гостиной факультета, а на широкой площадке, от которой отходило три коридора.

Алессар так и не появился, когда заиграла музыка.

— Танцуйте так, чтобы Сиятельным было приятно на вас посмотреть, — напутствовала рейсте Корайен. — А позже по распоряжению Канцлера мы проведем игры, где победит достойнейший.

Позже? То есть — прямо сегодня? И в чем же должны заключаться эти игры?

Имоджин поспешно допила вино, и пустой бокал растаял у нее в руке, избавляя от необходимости искать, куда его поставить.

А к ней уже направлялся Эртен.

Стало не по себе. Дядю Эрдалона включили в Совет Двадцати, он стал одним из тех, кому теперь принадлежала вся власть в Алгимире, а Эртен его сын, и если он сейчас прикажет Имоджин что-то... то она не сможет ослушаться? Брр, ну и мысли лезут в голову. Она прислушалась к эмоциям кузена, но не ощутила ничего подозрительного. Кажется, он боялся даже сильнее, чем Имоджин.

Но внешне никак этого не показывал.

— Любезная кузина, — произнес он со светской улыбкой, склонив голову. — Позвольте вас пригласить.

Если бы посреди зала возникла Госпожа инниари, чтобы пригласить ее на танец,

Имоджин удивилась бы меньше. Однако лишь вежливо кивнула и вложила руку в ладонь Эртена.

Музыка раскручивалась спиралью, тревожно и высоко вскрикивая скрипками. Аккорды рвались прочь из выверенного рисунка мелодии и хлестали с оттяжкой пронзительными отзвуками. И торжественный строгий ритм резко контрастировал с ними своей плавностью и неспешностью.

Эртен умело кружил Имоджин, как делал это десятки раз в прошлой жизни, когда дядюшка приглашал домой учителя танцев.

— Прекрасно выглядите, дорогая кузина, — учтиво сказал он наконец. — Приятно видеть, что вы, как и остальные добропорядочные граждане, радуетесь возвращению Сиятельных, да не оставит вас их благодать.

От него веяло нервозностью. Имоджин становилось все сложнее скрывать недоумение.