Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

«В одном месте поезд остановился, и мы должны были версты три или четыре переехать на лошадях. На этом месте не было сообщения по железной дороге, потому что незадолго целый поезд провалился здесь, и, говорят, это было делом диких».

Ну вот и Нью-Йорк позади. И снова наблюдение:

«Атлантический океан показался мне пустяком сравнительно с Тихим океаном. Двигаясь по морю, как будто по большой дороге, направо и налево беспрерывно встречаются разные суда и пароходы, чего в Тихом океане не было».

Ну что же, вполне понятно. Сообщение между континентами развивалось активно, и на водные дороги выпускались всё новые и новые пассажирские лайнеры.

Сколько продолжалось путешествие? Вспомним, начало было в июне 1774 года. А добравшись до Англии, Дарья Леонова получила сообщение, что «Россия объявила войну Турции». Пришлось поездку в Константинополь отменить. Известно, что Россия объявила войну Турции в апреле 1877 года, значит, путешествие уже продолжалось без двух месяцев три года.

И ещё одно наблюдение, которое наполнило сердце гордостью за Россию, за русских людей, в частности за русских театралов. За их добросердечие, их широкую душу, их щедрость. Это не скупые и мрачные англичане.

«Лондон мне не понравился: почему? Не сумею даже этого объяснить: я приехала осенью, когда в Лондоне кончается сезон театров и концертов. На другой день моего приезда давали второй раз „Аиду“ с Патти. Я отправилась в спектакль, чтобы видеть здешний театр и составить понятие о лондонской публике; певцов же я знала почти всех. Роскошно одетые дамы приехали в ложи с букетами. Смотрю, и в первый ряд кресел пробираются дамы также с букетами. Меня очень интересовало, как будут бросать эти букеты на сцену. Каждый акт жду, что будет; но дамы продолжают держать букеты. Кончается спектакль. Вот, думаю, теперь начнётся бросание букетов; но увы! все дамы как пришли, так и ушли с букетами. По окончании спектакля публика вызывала артистов два-три раза и очень холодно, хотя исполнение было очень хорошее и оркестр превосходный».

И вот она снова в Петербурге. С театральной сценой покончено… Но со сценой вообще — нет. Дарья Леонова вспоминала:

«Я решилась устроить свой собственный концерт в Купеческом собрании с оркестром, в котором дирижировал Римский-Корсаков. На этот раз Бог помог мне наконец совершенно овладеть публикою, которая восторженно принимала меня. В то же время произошел поражающий факт, о котором расскажу, кстати.

Я верю в Провидение, так как в жизни моей было много событий, укрепивших эту веру. Когда я вернулась из путешествия, мне сообщили, что Федоров, начальник репертуара, мой злейший враг, очень болен, но все-таки исполняет свою должность. И вот вышло странное совпадение: тогда существовало правило, что афишу для напечатания должен был подписывать начальник репертуара; когда принесли Фёдорову мою афишу для подписи, то он, говорят, страшно встревожился. Что чувствовал он? Сознавал ли все свои притеснения относительно меня, чувствовал ли злобу ко мне, только это так подействовало на него, что моя афиша была последняя, которую он подписал; на другой день он умер, и концерт мой пришелся как раз накануне его похорон. Все дивились этому совпадению; нужно же было ему, моему злейшему врагу, умереть ни раньше ни позже!»

Были мужья, но была ли любовь?

Путешествие вокруг света прошло успешно. Насмотревшуюся на заграницу певицу потянуло в русскую глубинку, и в 1879 году она убедила композитора Модеста Мусоргского проехать с ней по России, чтобы познакомить самые дальние уголки с настоящей русской музыкой.

Как уже упоминалось, о романах Дарьи Михайловны Леоновой сказано и много, и ничего. Некоторые её биографы или просто авторы статей о ней, о её жизни и творчестве смело заявляют, что она дарила любовь многим, и с приставкой «полагаю» перечисляют этих многих.

Относительно Михаила Ивановича Глинки уже было замечено, что такие отношения вполне возможны, поскольку он нашёл Дарью Леонову как певицу и в какой-то мере даже сделал её певицей, ну а в те времена, как тоже уже было отмечено, частенько в театральных творческих кругах совместная творческая работа завершалась отношениями известного характера.

Да и по воспоминаниям певицы, написанным крайне строго и скупо в отношении любовных дел, всё же заметно её необыкновенное отношение к Михаилу Ивановичу Глинке. Да и его постоянная забота о ней о чём-то говорит. Есть и соображения современников относительно очень близких отношений композитора и певицы. И всё же на вопрос, были ли любовные отношения, мы не вправе уверенно заявлять «да».

Но встретился на пути Дарьи Михайловны среди прочих композиторов, которые посвящали ей свои произведения, один несколько необычный, можно сказать, не вписывающийся в общий тон поведения. Это Модест Мусоргский…

Дарья Леонова в воспоминаниях написала: