Александр Алехин. Жизнь как война

1 сентября участники турнира, пройдя предварительную стадию, готовились к финалам, но пришли в ужас: на европейском континенте развязывалась Вторая мировая война! Перед общепланетарной катастрофой сформировались два военно-политических блока – англо-французский и германо-итальянский. Советский Союз метался меж двух лагерей. Поначалу было намерение заключить соглашение с оппонентами Гитлера и Муссолини, но у французов и британцев оставалось к большевикам пренебрежительное отношение – переговоры фактически сорвались. В конце концов, в августе 1939 года появился печально известный пакт Молотова – Риббентропа о ненападении с секретным протоколом о разделе сфер влияния, который лишь отсрочил войну для Советского Союза… И уже в сентябре Германия, получившая гарантии, что СССР мешать не станет, вторглась в Польшу – так провалилась попытка стран-союзниц сохранить мир путем уступок агрессору. Накануне нападения переодетые в польскую военную форму солдаты СС[29] совершили провокацию – «атаку поляков на немецкую радиостанцию в Глайвице», дав формальный повод для начала боевых действий. «Немецкими жертвами» злонамеренной диверсии стали заранее умерщвленные узники концлагерей, которых гитлеровцы в ходе операции называли «консервами». Гитлер по радио объявил гражданам Германии, что поляки совершили нападение на немецкую территорию, и объявил войну, а затем в военной форме выступил в Рейхстаге с патетической речью. 3 сентября Франция и Британия (а также некоторые другие страны) объявили войну Германии… Постепенно в конфликт ввязались 62 из 74 государств мира, было впервые применено ядерное оружие, погибли более 70 миллионов человек.

Британцы покинули турнир в Буэнос-Айресе досрочно, как только узнали об агрессии немцев. Позже двое из них, Гарри Голомбек и Стюарт Милнер-Бэрри, помогли Алану Тьюрингу дешифровать в Блетчли-парке немецкую «Энигму». Хозяева соревнований ценой невероятных усилий уговорили капитанов команд продолжать участие. Германию не дисквалифицировали, хотя формально она уже находилась в состоянии войны с Польшей и Францией, команды которых участвовали в турнире. С немецкими шахматистами избегали общаться. Капитан сборной Франции – и заодно ее тренер – Александр Алехин призвал бойкотировать немцев. Французы не стали играть с представителями страны-агрессора. Командам присудили ничью.

Лидер «нерукопожатной» сборной Альберт Беккер после турнира писал своему коллеге-соотечественнику Максу Блюмиху: «Доктор Алехин был настроен против нас на протяжении всего времени. Он запрещал своим сокомандникам иметь с нами какие-либо контакты, оппонировал нам в прессе и на радио. То, как вел себя Алехин, – позор». Алехин также помогал в турнирной борьбе соперникам немцев, Польше и Аргентине, не участвуя в поединках против них⁶

.

«Свои» тоже отвернулись от немецкой команды. Шахматистка Соня Граф, очень эмансипированная короткостриженая брюнетка, любившая переодеваться в парня, из-за критики нацистского режима выступала в дальнейшем в нейтральном статусе; она проиграла в Буэнос-Айресе только Вере Менчик (через два года уроженка Москвы погибнет в ходе бомбардировки Лондона немцами).

Мужская команда Германии, несмотря на давление, одержала победу – но ни один из игроков не вернулся на родину, как и некоторые европейские шахматисты с еврейскими корнями. Не всем это пошло на пользу: так, эстонский мастер Ильмар Рауд умер в Аргентине от голода в возрасте 28 лет. Поляки во главе с Савелием Тартаковером, поначалу деморализованные войной на их территории, совершили затем рывок, завоевав серебро. Эстония Пауля Кереса получила бронзу, а вскоре страны Прибалтики вошли в состав СССР по тому самому секретному протоколу с немцами – и уже в 1940-м талантливейший Керес участвовал в советском чемпионате (еще один участник олимпиады, латвиец Владимир Петров, погиб в сталинских лагерях).

1–2-е места за лучшую игру за «первой доской» в финальной части турнира в Буэнос-Айресе получили Капабланка и Алехин соответственно. Капа уже лечился от повышенного кровяного давления, сев на диету, – иногда у него прямо во время партий стирались воспоминания о том, что именно он намеревался сделать за доской. С возрастом участие в турнирах, где приходилось мобилизовывать все умственные способности, становилось для кубинца смертельно опасным – повышался риск инсульта. Однако он продолжал играть на самом высоком уровне, пренебрегая рекомендациями врачей.

В Буэнос-Айресе экс-чемпион мира отказался играть против Франции, заранее предупредив, что не желает видеть Алехина, – у них была своя «война», которая не прекращалась. Вместо ушедшего «отдохнуть» Капабланки к Алехину за доску сел худший кубинский игрок Лопес Арсе, быстро положивший своего короля на бок. Чагодаева вспоминала, что вновь поднимался вопрос о матче-реванше, и симпатизировавший кубинцу Керенсио – тот самый судья, у которого Капабланка жил в 1927-м, – даже вызывал чемпиона мира на дуэль, а тот якобы прятался от него в туалетной кабинке.