Александр Алехин. Жизнь как война

Флора все эти политические события фактически убили как шахматиста первой величины: в нем произошел надлом, который постепенно усугублялся. На двухкруговом «АВРО-турнире» 1938 года в 10 голландских городах он занял… последнее место, не одержав ни одной победы! Утомленные разъездами и отсутствием нормального питания «пожилые шахматисты» Алехин и Капабланка выступили не намного лучше, откатившись в низ турнирной таблицы (русский эмигрант сыграл вничью с кубинским визави и победил его в другой партии, и эта встреча стала последней между непримиримыми соперниками. Проходила она тяжело, недруги не общались, и Капа не прошел контроль времени).

Увы, на затяжном турнире в Голландии проявилась болезнь Капабланки, которому к тому времени исполнилось 50 лет: «В заключительной части игры против Ботвинника Капа внезапно встал и быстро вышел, – вспоминала Ольга Чагодаева. – Я заметила, что когда он вернулся, его лицо было бледно-серым, хотя он доиграл до конца. Он милостиво сдался Ботвиннику, с улыбкой пожав ему руку. Позже он сказал, что у него потемнело перед глазами, когда он бежал в туалет, чтобы плеснуть в лицо холодной водой. Но не в его правилах было оправдываться. Он просто сказал: “Ботвинник играл хорошо, а я – нет”. Я единственная знала, как плохо ему было тогда»²

.

Но имелся у Капы и повод для радости… Ведь всего за три недели до турнира он женился снова, и на этот раз – по любви! Ольга Чагодаева пленила шахматиста и заставила вновь поверить в себя. Он пообещал вернуть шахматную корону – для нее. О дне свадьбы у Ольги остались исключительно теплые воспоминания: «Внезапно Капа остановился перед ювелирным магазином. “Давай войдем!” На немой вопрос в моих глазах он лишь улыбнулся. У входа нас встретил владелец, известный коллекционер русского антиквариата. Они с Капой подружились в Москве. Очевидно, нас ждали. “Ха, величайший шахматный гений в мире, поздравляю!” Он обнял Капу, потом поцеловал меня. “Я не только скромный поклонник Капабланки – я люблю его. Он мне очень дорог. Так что я сделал все, как обещал”. Он подмигнул Капе. “Твоя невеста так прекрасна, как все и говорили”. Он подал знак – и нам принесли роскошную шкатулку, открыли. Там, мягко сияя на черном бархате, лежал самый красивый драгоценный камень, который я когда-либо видела. <…>

“Возьми его, дорогая, – сказал Капа. – Это мой свадебный подарок”. Потеряв дар речи, я смотрела, как он вложил камень в мою раскрытую ладонь. Он лежал на ней и сверкал, ослепляя. <…> “Ты выглядишь бледной, моя дорогая, с тобой все в порядке? – Капа с тревогой дотронулся до моего плеча. – Ты устала?” “О, я в порядке!” – мой голос был похож на эхо от океанских волн, на стон ветра. Такой жалкий звук… Я покачала головой, затем осторожно вернула драгоценный камень в шкатулку. “Она потрясена”, – снисходительно сказал друг Капы.

Я словно почувствовала, как меня вытолкнули из состояния, похожего на сон. Вернулась к реальности. Мой муж дарил мне самую красивую драгоценность на свете, божественную драгоценность. Но… Я не могла ее принять. Да, вот так просто! Не могла. Обсуждать это не имело никакого смысла; все, что меня волновало, – как не ранить его чувства. Я заставила себя быстро принять решение и сделать все по уму.

“Mon amour

, – сказала я и подошла вплотную к Капе, заглянув в серо-зеленые глаза. – У меня есть еще одна идея насчет свадебного подарка. Это ведь наша свадьба. И подарок должен быть для нас обоих. Что-то, чем мы могли бы вместе наслаждаться. Я имею в виду новую машину. Packard просто великолепен! И, скорее всего, он будет стоить дешевле, чем этот драгоценный камень. Он слишком великолепен. Но он будет нам нужен в исключительных случаях. А поскольку мы так много путешествуем, придется оставлять его в сейфе – в отелях, на кораблях, в посольствах. Пришлось бы все время к этому возвращаться. А на новой машине мы могли бы объездить всю Францию! Поехать на северную границу Луары, посмотреть замки. Это же то, о чем ты мечтал”.

Я говорила быстро, нетерпеливо, сознавая, что затронула больное место. Я нежно поцеловала его, затем повернулась к нашему другу-ювелиру: “Никто не должен приносить жертву в день моей свадьбы. Я понимаю, вы были готовы потерять деньги на этой сделке. Даже Капа не в том положении, чтобы покупать такую драгоценность”. <…>

Все сложилось как нельзя лучше. Новый Packard заставлял прохожих оборачиваться, куда бы мы ни ездили по прекрасной Франции. Мы посетили старинные замки вдоль Луары – это была наша лучшая поездка. Когда пришло время уплывать в Аргентину, Капа решил оставить нашу машину в кубинском посольстве в Париже. А вскоре объявили войну. В Париже началась паника, эвакуация. Мы больше никогда ее не видели»³.