Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

К своему шестидесятилетию, исполнявшемуся в 1868 г., император французов подошел преждевременно состарившимся и разбитым физически от одолевавших его недугов. К застарелому ревматизму и изводившим Наполеона геморроидальным коликам, нажитым еще в годы скитаний и тюремного заключения, добавилась мочекаменная болезнь. Доктора упустили образование в почках большого размера камня, причинявшего невыносимые страдания императору. Регулярные курсы водолечения, которые он проходил в Виши, не приносили желаемого результата. Острые приступы становились все более частыми, и иногда Наполеону казалось, что он умирает. Будучи не в силах ему помочь, доктора вместе с тем не решались пойти на хирургическую операцию, опасаясь летального исхода.

Мучимый болезнями, Луи-Наполеон не оставлял однако любовных похождений. Во время одного из свиданий у любвеобильного императора произошел сердечный приступ, потребовавший срочного вмешательства врачей.

В более спокойное время все это не имело бы столь серьезных политических последствий для страны, но перед надвигавшейся с востока угрозой физическое и психологическое самочувствие императора французов приобретало особое значение. «Больной император утратил прежде свойственную ему проницательность и изворотливость, – отмечает современный французский историк. – Ведомая им Франция на глазах теряла поддержку тех стран, которые могли бы позволить ей сдержать нараставшую мощь Пруссии. Франция повсеместно теряла доверие и оказывалась в опасной изоляции»[653]

.

Англия, давний союзник Франции, с растущим беспокойством следила за лихорадочной активностью бонапартистской внешней политики, подрывавшей устои европейского равновесия, и все менее склонна была поддерживать Наполеона III. В Лондоне более чем сдержанно отнеслись к «округлению» границ Франции в Италии и к намерению императора французов утвердиться на берегах Рейна. Еще большую озабоченность у сент-джеймского кабинета вызывали притязания императора французов на Люксембург и Бельгию, о чем еще будет сказано. Неодобрительно отнеслись в Англии и к мексиканской авантюре Наполеона III, вынужденного в 1864 г. вывести войска из Мексики и фактически отдавшего на расправу своего ставленника, злополучного императора Максимилиана, расстрелянного республиканцами в 1867 г.

Серьезные противоречия между Лондоном и Парижем возникли в связи со строительством Суэцкого канала, который Франция не прочь была присвоить себе, добиваясь выкупа у Египта 44 % принадлежавших ему акций. Британское правительство полагало, что открытие этого канала создает угрозу не только для целостности Османской империи, куда входил Египет, но и для английского господства в Индии. По этой причине Англия настойчиво стремилась перекупить египетские акции, что ей удалось осуществить лишь в 1875 г., после чего Суэцкий канал станет совместным франко-английским предприятием[654].

В общем и целом кабинет королевы Виктории не только отказывался поддерживать Францию против Пруссии, но счел необходимым пойти на определенное сближение с Берлином, в котором увидел полезный противовес непомерным амбициям Парижа.

Серьезные претензии к Франции были у Австрии, превратившейся в 1867 г. в двуединую монархию – Австро-Венгрию. В Вене не могли забыть унижения 1859 г., как не забыли благожелательный по отношению к Пруссии нейтралитет Франции в ходе австро-прусской войны 1866 г.

Тем не менее, боязнь Пруссии и «русский кошмар», вызванный активной панславистской пропагандой в пределах «лоскутной» Габсбургской империи, поощряемой из Петербурга, побудил Франца-Иосифа и канцлера графа Ф.-Ф. фон Бейста искать взаимопонимание с Наполеоном. В июне 1867 г. в Зальцбурге состоялась встреча двух императоров, обсуждавших возможность установления союзнических отношений. Однако переговоры на эту тему, продолжавшиеся в последующие два года, успехом не увенчались. Заключению военного союза воспротивился граф Бейст, ближайший сподвижник Франца-Иосифа. «…Обладая проницательным умом и будучи хитрым дипломатом, – писал по этому поводу авторитетный французский историк, – Бейст всегда питал весьма слабую веру в Наполеона III. Его неотступно преследовала навязчивая мысль, что этот монарх может завлечь его в ловушку, что, например, столкнув венский двор с Пруссией, он был бы способен покинуть союзника на произвол судьбы, чтобы с выгодой для себя договориться с этой державой. Бейст желал увлечь Францию на Восток. Франция же хотела, чтобы он скомпрометировал себя на Западе. Поэтому он не отвергал категорически предложений, передававшихся ему от имени Наполеона III австрийским представителем в Париже князем Рихардом фон Меттернихом, человеком, близким к тюильрийскому двору и ревностным сторонником австро-французского союза. Но он и не решался также принять их»[655]. В конечном счете, к началу франко-прусской войны сторонам не удалось договориться о создании единого фронта против Пруссии.