Александр II. Воспоминания

Пока наш брак не будет признан официально, капитал, который я поместил в Государственном банке, принадлежит моей жене согласно свидетельству, которое я ей выдал. Вот мои последние желания, которые, я уверен, ты добросовестно исполнишь. Да благословит тебя Бог за это. Не забывай меня и молись за душу того, кто тебя так нежно любил! Па[3].

Облегчив таким образом свое сердце от тяжелой заботы, царь объявил, что первого декабря покинет Ливадию. Приближенные государя были очень встревожены мыслью об отъезде: за несколько дней до того полиция обнаружила мину, подведенную террористами под полотно железной дороги на вокзале в Лозовой, близ Харькова.

По дороге в Севастополь царь остановился у Байдарских ворот, в дивном месте, расположенном в конце скалистой цепи гор на высоте 900 метров над уровнем моря. Оттуда открывался прекрасный вид на серебристые воды Черного моря и голубоватые склоны вершин Яйлы. День был жаркий, небо ясно. Этот день поздней осени очаровывал сказочной прелестью чудных весенних дней. Соблазненный красотой зрелища, Александр велел накрыть стол на веранде. Вокруг него были лишь самые близкие и преданные ему люди – жена, дети, г-жа Шебеко и граф Адлерберг. Настроение было прекрасное. Все ели с большим аппетитом и смеялись по малейшему поводу. Веселье озаряло все лица.

3 декабря около полудня императорский поезд прибыл в Петербург. За полчаса до того он остановился на станции Колпино, где царя встречали цесаревич с женой и все члены императорской фамилии. Александр пригласил их сюда, желая представить им свою жену в простой семейной обстановке, которая избавляла его от тягостных официальных формальностей. Прибыв на Николаевский вокзал, император прошел с поезда в свою карету вместе с княгиней Юрьевской. В Зимнем дворце Екатерину Михайловну ожидал сюрприз. По приказу царя для нее были приготовлены там обширные пышные апартаменты, сменившие три скромные комнаты, которые она занимала раньше.

Глава седьмая

1881 год начался счастливыми предзнаменованиями для генерала Лорис-Меликова. Его терпеливые усилия, гибкий изобретательный ум и упорство были наконец вознаграждены. После нескольких новых отсрочек Александр согласился частично применить в системе управления страной принцип народного представительства. Цесаревич проявлял полную солидарность с решениями отца, что делало особую честь ловкости и настойчивости министра.

29 января после продолжительной беседы с цесаревичем Лорис-Меликов сказал Екатерине Михайловне:

– Победа над цесаревичем за нами.

В то же время завсегдатаи Аничкова дворца, возмущенные и подавленные, с ужасом повторяли друг другу:

– Россия погибла… Бездна развертывается перед нею… Цесаревич попал в сети армянского шарлатана.

В сущности, реформа была очень скромных размеров. Она только расширяла полномочия земств, давая им право впредь посылать своих представителей в Государственный совет для участия вместе с ним в законодательной работе. Но даже будучи преобразован таким образом, Государственный совет по-прежнему сохранял роль законосовещательного органа.

При всей своей ограниченности и скромности эта реформа имела большое общественное значение. Благодаря ей в устаревшие государственные институты проникал основной принцип свободного режима демократических государств, принцип народного представительства. Впервые русский народ получал право приобщиться к законодательной работе. Государственный совет даже в своем новом составе не сможет, конечно, претендовать на роль парламента, но он будет, по крайней мере, зародышем и как бы предтечей.

В этом отношении император не тешил себя иллюзиями и предчувствовал, что, выйдя на этот путь, он уже не сможет остановиться. Когда великий князь Константин и Лорис-Меликов слишком превозносили в беседе с царем достоинства вводимой реформы, он напоминал им, что все бедствия Людовика XVI начались с того дня, когда он создавал совет нотаблей. Тем не менее Александр назначил тайную комиссию под председательством цесаревича, которая обсуждала практическое значение намечаемой реформы и устанавливала ее фактическое содержание. Великий князь Константин принимал участие в работах этой комиссии в качестве председателя Государственного совета.

Одновременно с этим царь подолгу размышлял над другим вопросом, волновавшим его гораздо больше. Это была мысль о возведении княгини Юрьевской в сан императрицы. Александр придавал этому теперь особое значение, так как не скрывал уже своего нового брака и Екатерина Михайловна открыто участвовала в придворной и семейной жизни императора. Но, будучи только морганатической женой царя, она принуждена была уступать первенство всем великим князьям и княгиням; так, например, на воскресных семейных обедах она занимала место не против императора, а в конце, между князем Ольденбургским и герцогом Лейхтенбергским. Александр II мечтал как можно скорей избавить свою жену от такого унизительного положения.