Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

– Нет! – отрезал Али-баба. – Этой похабщине в моем доме не место! Станцуй нам, лучше…

– Танец с саблями Хачатуряна, – буркнул Махсум, но в наступившей внезапно тишине его голос прозвучал достаточно громко, чтобы фразу расслышала даже стоявшая у дверей Марджина.

– А что, хороший танец! – глаза девушки загорелись. – Я даже видела где-то здесь, в доме, сабли.

– Ну, вот и все, – тяжко вздохнул Махсум, прислоняясь спиной к стене и закрывая глаза.

– Вы чего, ше… то есть, мой господин? – спросил Ахмед.

– Ничего. Голова что-то разболелась.

– Это, наверное, от голода. Вы же почти ничего не ели!

– Поверь Ахмед, это уже неважно.

– Почему? – интонация главаря Ахмеду совсем не понравилась.

– Скоро сам все узнаешь.

В комнате опять появилась Марджина. В руках девушка держала две здоровенные сабли, кривые и немного ржавые, но для танца это не имело никакого значения.

– Касым, сыграй что-нибудь быстрое.

Касым ударил по струнам. Музыка, разлившаяся волнами по комнате, даже отдаленно не напоминала знаменитую мелодию Хачатуряна, но вполне подходила для исполнения танца с саблями, ножами, кинжалами и прочими опасными игрушками. Стремительный ритм и быстрая смена звуков идеально вплетались в извивы танца, исполняемого Марджиной. Девушка неистово кружилась, прогибалась и извивалась, словно бушующее пламя. Сабли мелькали в ее руках с непостижимой быстротой. Сердца зрителей то замирали, то принимались неистово колотиться. И вот Касым в последний раз ударил по струнам, вырвав из чрева инструмента последний аккорд, и Марджина взметнулась в чувственном порыве. Сабли взлетели вверх и вдруг стремительно рванулись к двум сидящим за столом людям, угрожающе застыв у самых горл своих жертв. Жертвами оказались мавр и его одноглазый хозяин.

Мавр гулко стукнулся затылком в стену и свел глаза на хищно сверкающем, голубоватом лезвии, подернутом ржой. Одноглазый Хасан лишь сглотнул, ожидая смертельного жалящего удара, но Марджина все медлила, держа сабли твердой рукой и глядя в лицо Махсуму взглядом, от которого у того внутри все сжималось от леденящего ужаса.

– Марджина, что ты делаешь?! – вскрикнул Али-баба, порывисто вскакивая и протягивая руку к девушки. – Остановись, ты сошла с ума!

– Али-баба, – произнесла Марджина, не отрывая взгляда от лица лже-Хасана, – когда ты уже перестанешь быть таким наивным и доверчивым?

– Но что я опять сделал не так? И убери, пожалуйста, сабли, молю тебя! Ты можешь поранить наших дорогих гостей.

– Не уберу!

– Но почему?

– Послушай, ты когда-нибудь видел мавра с белыми руками?

– С белыми – что? – не понял Али-баба, а Ахмед поспешно спрятал ладони за спину.

– Нет-нет, ты уж покажи руки! – приказала Марджина.

– Не покажу!

– Показывай! – Девушка чуть сдвинула саблю вперед, и из небольшого пореза на шее Ахмеда показалась капелька крови.

– Ай! Не надо! – взвизгнул Ахмед, выкидывая трясущиеся ладони вперед. – Вот, на, смотри! Ну белые, и что? Разве это преступление – иметь белые руки?

– Ох! – отшатнулся от него Али-баба, бросив взгляд на неестественно светлые руки черного лицом Ахмеда. – Кто ты, о негодный человек, столь недостойно выкрасивший лицо какой-то мерзостью и проникший обманом в мой дом?!

– Не скажу! Ничего не скажу!

– А второй? – спросил Али-баба у Марджины. – Кто второй?

– Неужели не догадался?

Марджина, не дожидаясь, пока Али-баба произнесет еще хоть слово, двумя ловкими движениями сабли сбросила с глаза важного гостя черную повязку и «сбрила» ему бороду.

– О-о! – по толпе гостей пронесся вздох изумления.

– Я тебя узнал! – вскричал Али-баба, указывая пальцем на боящегося даже вздохнуть Махсума. – Это ты продал мне тогда рабов на базаре. А я-то понять не мог, почему мне так знакомо ваше имя – Шеф! И еще намеки про базар и нищих. Но что за представление, почтеннейшие, вы устроили? Черные лица, бороды, повязки, караван – вы решили меня разыграть, да? Признайся, ты их подговорил, Касым?

– Я не… Я… – Касым отложил дутар и повнимательнее присмотрелся к лицу мавра. – Это… ты! Ты, подлая змея с мешком камней!

Касым вскочил на ноги и унесся вон из комнаты. На кухне что-то загремело, разбилось, и в комнату опять влетел Касым, держа в руках скалку поувесистей той, которую он пользовал у себя дома.

– Теперь держись, подлая собака!

– Ай! – вскрикнул Ахмед, заслоняясь руками. – Только не скалкой! Умоляю, уберите его от меня!

Касым зарычал и пошел на своего обидчика. Гости начали отползать в сторонку, боясь, как бы и им ненароком не перепало. Никто из них никак не мог взять в толк, что, собственно, происходит.

– Не подходи! Я страшен в гневе! – Ахмед отпихнул ногой низкий столик.

Посуда и кушанья полетели на пол и на гостей. Чайники опрокинулись, кипяток полился людям на ноги, началась паника. Лишь один очень старый аксакал не двинулся с места, а лишь довольно скалил почти беззубый рот, полагая, что это продолжение развлечений.