Alia tempora (СИ)

— Aut vincere, aut mori, — вспомнила Кара. Она вечно стояла на перепутье, перепрыгивала с одной грани на другую. Воин и пророк. Она падала в Ад и мечтала подняться к Небесам, чтобы принести им не мир, но меч; ее противоречия раздирали заживо, и она любила это в себе.

Поравнявшись с Самаэлем, она зависла, помахивая крыльями, всеми силами скрывала мучительную боль в боку. Лицо мальчишки исказилось, отзеркаливая болезненную ухмылку Кары, которую она нацепила маской, но у него на лице читалось искреннее злое чувство, которое отчасти заставило ее отшатнуться.

Самаэль изменился, повзрослел и стал похож на отца — такого, каким он иногда являлся в сны Кары. Отпустил смоляные волосы ниже плеч, похудел лицом; от того беззаботного мальчика, влюбленного в человечество и его технические приблуды, мало что осталось. Облаченный в легкий доспех, он порхал напротив Кары, выхватил меч; синие отцовские глаза прищурились. Сигил Сатаны, вычерченный в небе, сиял возле его руки, точно та была объята огнем.

— Самаэль, не делай глупостей! — четко выговорила Кара, сжимая в кулаке тот самый амулет, разносивший ее слова по всей площади. — Нам не нужно ссориться.

Меч в его руке дрожал; пальцы побелели. Даже раненая Кара смогла бы его переиграть и пробить сердце клинком: Самаэль не был ни бойцом, ни политиком, ни магом, бездельничал, несмотря на учителей, присылаемых отцом… Он взлетел обреченным — не с Карой, не с Гвардией ему тягаться.

— Я не стану тебя убивать, спустимся и поговорим, мы цивилизованные люди…

Более всего Кара боялась, что он бросит ей вызов, выкрикнет древние слова — ритуал ангельской дуэли, на которой в конце гражданской бились за Ад. Тогда их закрутит круговерть магии, вырвет штыри, удерживающие Ад над Бездной, поднимет новую бурю, поглотит полную народа площадь… И Каре придется с ним сражаться: убей или умри, выход из дуэли один.

— Вы убили моего отца, — страшно, негромко выдавил Самаэль, блистая безумным взглядом. — Ты убила, Кара.

Амулет в ее руке нагрелся, и голос мальчишки разнесся ясно — его услышали все. Роптание оборвалось, внизу затаили дыхание; возможно, эта беседа войдет в историю. Кара почувствовала, как снова намокает рана и тревожно дергает в боку. На окраинах до сих пор тучно густел дым и переливался траурный колокольный звон.

— Разве не верил он Гвардии, когда начиналась гражданская война? Вы отвернулись, взбунтовались, принялись отвоевывать Ад! — вскипая, читал Самаэль чьи-то чужие слова, вложенные ему. — Чего не хватало Гвардии — власти, силы? Отец позволял вам все, а вы впились в руку, которая вас кормила!

— В нелепом самодурстве он говорил, что убил своего брата, Андрамелеха, — не выдержала Кара. — Клялся, что уничтожил его — Первого Падшего! Мелех возился в тенях и копил силы, а Люцифер божился, что угрозы нет! Думал, его запугивают, его хотят отвлечь от заговора Высших, что зрел за спиной! Ведь он же добил брата, желавшего трон Ада! Собственной рукой — в голову!

Забыв обо всем, она надвигалась на Самаэля, и вот кончик клинка задрожал рядом с лицом и ужалил Кару в шею. В этот момент по его лицу пробежала тень, и она увидела прежнего Самаэля, испуганного тем, что творят его руки.

— Мы сражались за Ад, Самаэль, мы сражались с Мелехом, мечтали его уничтожить, потому что ему-то нужна была одна власть. Чувство превосходства! Да он презирал демонов, этот Падший ублюдок, считал нас шавками у ног. Этого мы должны были желать своему дому?! — Голос сорвался, захрипел. — Великого хозяина, который держал бы нас на коротком поводке?

Пришлось остановиться, чтобы не вспороть себя мечом Самаэля; он держал его нетвердо, и Каре ничего не стоило его выбить. Сигил Сатаны мелко вздрагивал справа от них, подергиваясь рябью — чистая магия, размашистая подпись, выжженная на изнанке.

— Чем лучше твой хозяин, Сэмми? — прошипела Кара, и он отшатнулся. — Сделает он Ад свободнее или закабалит на тысячи лет? Пока не найдется достойный наглец, что восстанет, что назовет себя Мессией от Ада… Сможешь ты, Антихрист?

Несыгранная его роль, с охотой принятая Карой, заставила Самаэля снова чуть отступить, растерянно заморгать. Его вечно попрекали этим — и Кара знала, на что надавить.

— Я не был рядом, я виноват, — медленно выговорил Самаэль. — И не могу спросить у отца, отчего он был так самонадеян, когда слышал имя Андрамелеха. Но он мертв; я наследник, Кара, я должен был стать Сатаной. Я закон — вы бунтари, свергнувшие правителя. Право мести…

— И ты готов?

Готов убить — или готов сесть на трон, который ему пророчили многие годы? Растерянность его выдавала и дарила Каре шанс. Надежду.

— Спроси у достойных демонов и демониц, что глядят на нас. Сигил можно лишь передать по наследству или подарить… Всех иных — выжжет, верно? Не дело, чтобы кто-то чужим именем назывался, изнанка такого не потерпит.