Alia tempora (СИ)

Рыжий был бледен, и его веснушки бросались в глаза. Он нелепо топтался на месте, нескладно пожимал плечами. Следить за ним открыто было неприлично, потому Белка косила, чуть глаза не болели. Она вдруг увидела, что в маленькой душной гостиной вот-вот должна была разыграться сцена не менее важная, чем над площадью. Потому что Рыжий столкнулся взглядом с маленькой фрейлиной, которая среди прочих, посланных первой леди, успокаивала нервных дам, утешала их и воодушевляла, подавала платочки. Взгляда этого Рыжий прежде избегал, но тут они столкнулись и уставились недоверчиво, пораженно. Неровная улыбка исказила перепуганное лицо. Она молчала, он — выдавил слабое: «Мерил…», в которое попытался уместить слишком многое. Фрейлина же, вспыхнув, покраснела, подлетела к Рыжему в несколько стремительных шагов, влепила ему звончайшую, резкую пощечину, а после прижала к груди, обнимая. Внимание всей гостиной остановилось на них.

А слова, брошенные Ринкой, засели у Белки в голове, она задумалась об этом и распереживалась за Гвардию на Восьмом еще сильнее, предчувствием у нее заломило внутри. Там были Ян и Вирен — она поняла из перешептывания Рыжего и Ринки, что было до воссоединения брата и сестры. Она видела, как немо шепчет что-то Саша рядом с ней, глядя в кремовую стену: защитные рисунки мешали ему пророчествовать, вставали крепостной стеной. И им нужны были предсказания. Руководство.

Возможно, Белка еще была совсем мала по сравнению с ними и ничего не понимала. Она не выросла сыном полка, как Вирен, но провела с ними достаточно времени, перепорученная занятыми родителями, которые вместе с новоявленным Сатаной воспитывали совсем юное государство. А она взрослела на их легендах, на сказках своего крестного. Белка отлично выучила, что за все нужно платить, не только за магию, но и за каждый вздох, каждый миг жизни. Что нужно жертвовать. Вселенная соглашалась их терпеть, пока Гвардия расплачивалась кровью.

Она не готова была принести кого-то в жертву, однако времени думать не оказалось. Еще несколько секунд — и сломается все, к чему она привыкла. Хотя Белка видела в городе многие и многие тысячи защитных амулетов — сиреневых кисточек — на праздничных одеждах, она знала, что Ад прежним не останется.

Мысль пронзила ее, раскаленным жгутом огрела по позвоночнику и заставила прыгнуть в сторону, двигаясь молниеносно, не давая никому понять, что произошло. Давно Белка приглядела на поясе у Ринки несколько ножей, которые Гвардия спокойно ей оставила; глаз сам цеплялся, а теперь ей повезло: Ринка удивленно застыла и позволила выхватить за рукоять один из своих любимых ножичков. Она застыла с разинутым ртом, пялясь на Белку, как и ее рыжий приятель. Белка и сама знала, что выглядит нелепо.

Перед Сашей было стыдно. Она его предавала — это Белка осознавала трезво, когда схватила его за руку, не позволяя вырваться. За спиной шумели, кричали, ее попытались оттащить, она слышала голос волнующейся матери. На ладонях Саши чернели кракозябрами странные ангельские буквы, смысла которых Белка не понимала — так срисовывала с листов старого дневника священника. Нужно было непременно поблагодарить отца Лаврентия: хотя бы маленькую отсрочку он им позволил выиграть, и они насладились ей, этой парой мимолетных дней в предысходной Столице.

В этот миг Саша мог бы вырваться, но, заглянув ей в глаза, не стал, доверился, остался и подставился под удар, и сердце у Белки снова зашлось от острого чувства незнакомой взрослой любви, неожиданно прорезавшегося сквозь ее неловкое первое чувство. И нож тоже впился в тонкую кожу, совсем неглубоко взрезал, но тут и не нужно было разить до кости. Достаточно разомкнуть края символов, разрушить слабенькую ангельскую магию, сдерживающую мощнейший поток силы — бурную горную реку в половодье.

Завыв не своим голосом, Саша рухнул тут же, едва пресеклась тонкая линия, оставленная маркером; его глаза закатились, что не стало видно радужек, а только слепые белки. Или то были бельма незрячего оракула? Нож, едва запачканный красной человеческой кровью, выпал у Белки из рук, и она зарыдала, отстраненно это замечая, запоздало осознавая, что в глазах у нее самой помутилось, брызнули горячие слезы. Демоны, бывшие близко, поддержали Сашу, не позволили ему свалиться в конвульсиях и переломать себе что-нибудь.

Вцепившись в медовую ткань платья напротив сердца, Белка слушала его бормотание — незнакомый чужой голос, который диктовал судьбу. Она не чувствовала рядом милого застенчивого мальчишку, угостившего ее в первую встречу домашними бутербродами. Перед ней стоял древний оракул, прозревающий волю небес. И Белка боялась его — не любила, не хватило бы у нее сил. Но именно это существо было сейчас Аду необходимо.

***