All Flesh is Grass

There had been ogres in the past, but finally the ogres had been banished. The trolls and ghouls and imps and all the others of the tribe had been pushed out of our lives, for they could survive only on the misty shores of ignorance and in the land of superstition. Now, I thought, we'd know an ignorance again (but a different kind of ignorance) and superstition; too, for superstition fed upon the lack of knowledge. With this hint of another world—even if its denizens should decide not to flaunt themselves, even if we should find a way to stop them—the trolls and ghouls and goblins would be back with us again. There'd be chimney corner gossip of this other place and a frantic, desperate search to rationalize the implied horror of its vast and unknown reaches, and out of this very search would rise a horror greater than any true other world could hold. We'd be afraid, as we had been before, of the darkness that lay beyond the little circle of our campfire.

Жили-были в старину людоеды, но потом их изгнали. Привидения, вампиры, оборотни и прочая нечисть тоже повывелись, им не стало места в нашей жизни: все это могло существовать лишь на туманных берегах невежества, в краю суеверий. А вот теперь мы снова впадем в невежество (только иное, чем прежде) и погрязнем в суеверии, ибо суеверие питается недостатком знания. Теперь, когда рядом замаячил другой мир  — даже если его обитатели решат не вторгаться к нам или мы сами найдем способ преградить им путь,  — нашу жизнь опять наводнят упыри, ведьмы и домовые. По вечерам у камелька мы пойдем судить и рядить о другом, потустороннем мире, станем из кожи вон лезть, лишь бы как-то обосновать страх перед тем неведомым, что будет нам чудится в его таинственных и грозных далях, и из этих наших рассуждений родятся ужасы, превосходящие все, что может таиться во всех чужих мирах. И, как некогда в старину, мы станем бояться темноты, всего, что лежит вне светлого круга, отброшенного нашим малым огоньком.

There were more people in the Street; they kept coming all the time. There was Pappy Andrews, cracking his cane upon the sidewalk, and Grandma Jones, with her sunbonnet socked upon her head, and Charley Hutton, who owned the Happy Hollow tavern. Bill Donovan, the garbage man, was in the front ranks of the crowd, but I didn't see his wife, and I wondered if Myrt and Jake had come to get the kids. And just as big and mouthy as if he'd lived in Millville all his life and known these folks from babyhood, was Gabe Thomas, the trucker who, after me, had been the first man to find out about the barrier.

Someone stirred beside me and I saw that it was Nancy. I knew now that she had been standing there for some little time.

Толпа на улице прибывала, подходили еще и еще люди. Вот стучит костылем по тротуару дядюшка Эндрюс, вот мамаша Джоунс в своем дурацком капоре и Чарли Хаттон  — хозяин «Веселой берлоги». Тут же, в передних рядах, и мусорщик Билл Доневен, а жены его не видно... интересно, приехали ли Мирт с Клейком за их детьми? А вот и Гейб Томас, шофер грузовика, тот самый, что первый после меня наткнулся на невидимый барьер; он такой горластый и неугомонный, будто весь свой век прожил в Милвилле и всех и каждого тут знает с пеленок.

Кто-то шевельнулся возле меня: Нэнси. Видно, она еще раньше подошла и стала рядом.

“Look at them,” I said. “It's a holiday for them. Any minute now the parade will be along.”

“They're just ordinary people,” Nancy said. “You can't expect too much of them. Brad, I'm afraid you do expect too much of them. You even expected that the men who were here would take what you told them at face value, immediately and unquestioningly.”

“Your father did,” I said.

— Ты только погляди на них,  — сказал я.  — Нашли развлечение. Прямо цирк, сейчас начнется парад-алле.

— Они самые простые, обыкновенные люди,  — сказала Нэнси.  — Нельзя требовать от них слишком много, Брэд. А ты, по-моему, требуешь слишком много. Неужели ты хочешь, что бы те, кто здесь тебя слушал, вот так, сразу, приняли на веру каждое твое слово!

— Твой отец мне поверил.

“Father's different. He's not an ordinary man. And, besides, he had some prior knowledge, he had a little warning. He had one of those telephones. He knew a little bit about it.”

“Some,” I said. “Not much.”

— Отец  — другое дело. Он человек незаурядный. И потом, он какие-то вещи знал заранее, он мог хоть что-то предвидеть. У него тоже был такой телефон. Ему было кое-что известно.

— Кое-что,  — повторил я.  — Не очень много.

“I haven't talked with him. There's been no chance for us to talk. And I couldn't ask him in front of all those people. But I know that he's involved. Is it dangerous, Brad?”

“I don't think so. Not from out there or back there or wherever that other world may be. No danger from the alien world—not now, not yet. Any danger that we have to face lies in this world of ours. We have a decision we must make and it has to be the right one.”