All Flesh is Grass

“What we need,” I told them, “is to get this barrier lifted so we can get out and others can get in. Otherwise there are going to be people dying who don't have to die.”

“We'll send a steward,” said the voice. “We'll send one right away. A most accomplished one. The best that we can find.”

“I don't know,” I said, “about this steward. But we need help as fast as we can get it.”

“We,” the voice pledged, “will do the best we can.”

— Нам нужно избавиться от барьера, чтобы мы могли, если надо, выбраться из Милвилла, а приезжие могли попасть к нам. Иначе неизбежно умрут люди, которых ничего не стоит спасти.

— Мы пришлем распорядителя,  — был ответ.  — Сейчас же пришлем. Величайшего знатока. Самого опытного, самого лучшего.

— Насчет распорядителя не знаю. Но нам нужна помощь, да поскорее.

— Мы сделаем все, что в наших силах,  — пообещали Цветы.

The voice clicked off and the phone went dead. And suddenly I realized that I'd not asked the most important thing of all—why had they wanted to get the time machine into our world?

I jiggled the connection. I put the receiver down and lifted it again. I shouted in the phone and nothing happened.

I pushed the phone away and stood hopeless in the room. For all of it, I knew, was a very hopeless mess.

Голос умолк, в трубке все заглохло. И вдруг я спохватился, что не спросил о самом главном: для чего им понадобилось перебросить к нам «машину времени»?

Я постучал по рычагу. Положил трубку, снова снял. Стал кричать, звать  — все без толку.

Оттолкнув аппарат, я растерянно остановился среди комнаты. Безнадежно, ничего тут не добьешься.

Even after years of study, they did not understand us or our institutions. They did not know that money was symbolic and not simply scraps of paper. They had not, for a moment, taken into consideration what could happen to a village if it were isolated from the world.

They had tricked me and had used me and they should have known that nothing can arouse resentment quite so easily as simple trickery. They should have known, but they didn't know, or if they knew, had discounted what they knew—and that was as bad or worse than if they had not known.

Столько лет они нас изучали  — и все равно не понимают ни нас самих, ни того, как устроено наше общество. Они до сих пор не поняли, что деньги  — не просто клочок бумаги, а символ. Они даже не задумывались над тем, что может случиться с городом, начисто отрезанным от мира.

Они меня обманули, воспользовавшись мною как слепым орудием, а им следовало бы знать, что никакая иная обида не вызывает такой злости и досады, как обман. Они должны бы это знать, но не знали, а может, и знали, да отмахнулись, как от мелочи, от пустяка,  — и это еще хуже!

I opened the study door and went into the hall. And as I started down the hail, the front door opened and Nancy stepped inside.

I stopped at the foot of the stairway that rose out of the hall and for a moment we simply stood there, looking at one another, neither of us finding anything to say.

“I came to use the phone,” I said.

She nodded.

Я вышел из кабинета в прихожую. И не успел сделать нескольких шагов, как парадная дверь отворилась и вошла Нэнси.

Я остановился у лестницы, ведущей на второй этаж, минуту мы стояли и смотрели друг на друга и не знали, что сказать.

— Мне надо было позвонить по тому телефону,  — выговорил я наконец.

Нэнси кивнула.

“I suppose,” I said, “I should say I'm sorry for the fight with Hiram.”

“I'm sorry, too,” she said, misunderstanding me, or pretending that she misunderstood. “But I suppose there was no way you could help it.”

“He threw the phone,” I told her.

— Еще я хотел сказать... мне очень неприятно из-за этой драки с Хайрамом.

— Мне тоже.  — Она то ли не поняла меня, то ли притворилась, будто не понимает.  — Но, мне кажется, ты не мог иначе.

— Он запустил в меня телефоном.

But of course it had not been the phone, not the phone alone. It had been all the times before the phone was thrown.

“You said the other night,” I reminded her, “that we could go out for drinks and dinner. I guess that will have to wait. Now there's no place we can go.”

“Yes,” she said, “so we could start over.”

Но, конечно, суть не в телефоне, не только в телефоне. Сколько раз так бывало и раньше, до всяких телефонов.

— Помнишь, в тот вечер ты сказала, что мы выберем время и съездим куда-нибудь  — выпьем, поужинаем. Видно, придется с этим подождать. Сейчас из Милвилла никуда не выберешься.

— Да, тогда мы бы начали все сначала.

I nodded, feeling miserable.

“I was to dress up my prettiest,” she said, “and we would have been so gay.”

“Like high school days,” I said.

“Brad.”

Я молча кивнул, худо было у меня на душе.

— Я собиралась одеться понаряднее,  — продолжала Нэнси,  — и мы бы повеселились вовсю.

— Как будто мы опять школьники,  — сказал я.

— Брэд...

“Yes,” I said, and took a step toward her.

Suddenly she was in my arms.

“We don't need drinks and dinner,” she said. “Not the two of us.”

No, I thought, not the two of us.