Алтарь времени

Барон чувствовал приближение припадков – и прежде, дома, всегда успевал скрыться в спальне до их начала, так что, когда у него случился первый приступ в сумраке тряского фургона, Дана не на шутку перепугалась: приняла подёргивания рук и лица за предсмертные судороги. Однако баронесса невозмутимо вложила в рот мужу сложенный в несколько раз носовой платок, чтобы он не прикусил себе язык, попросила Дану придержать ему голову, а сама закатала ему рукав и сделала инъекцию лекарства. Во время приступа барон находился в полном сознании, и его глаза выражали муку. Позже был ещё один припадок – похоже, приступы провоцировала тряска в автомобиле, – и на сей раз Дана уже была спокойна, придерживала больному голову, а после просто сидела рядом, на откидной скамье у борта, держа его за руку. С другой стороны так же сидела баронесса, а рядом с ней жалась Эмма. Девочка всё время вела себя очень тихо, и взгляд у неё был тёмный, с тревожно расширенными зрачками, печальный и какой-то обречённый. Такие взгляды у детей Дана видела в концлагере.

Двое вооружённых автоматами охранников свободно расположились на скамье напротив – в таких фургонах, как этот, обычно перевозили солдат – и наблюдали за семьёй с ленивым тупым любопытством.

Эвелин с характерным для неё отсутствующим видом сидела на чемоданах в глубине фургона. При первом же удобном случае она сказала Дане вполголоса, что сделает всё возможное, дабы та не вернулась обратно в Швейцарию.

За полоскавшимся на ветру брезентовым пологом была видна уходящая вдаль дорога, и снег стремительно улетал туда, будто его затягивало в огромную стеклянную трубу.

– Мой муж ушёл на фронт одним из первых, летом четырнадцатого года, – рассказывала Дане баронесса двумя днями позже, когда они немного обустроились в своём новом жилище, сыром, плохо протапливаемом доме за высоким забором. – Он был из тех, кто брал Брюссель… Всю войну прошёл невредимым, а под самый конец его тяжело ранило – осколки снаряда пробили ему голову. К тому времени все его братья уже погибли. Он сам много дней находился на грани между жизнью и смертью. Доктора не знали, чем всё кончится… Затем он очень долго лечился. Когда же наконец вернулся домой и когда я увидела, как он ходит, улыбается, радуется жизни, я со слезами на глазах благодарила Бога. И снова благодарила, когда девять месяцев спустя родился Альрих. Мой муж много лет чувствовал себя хорошо, относительно хорошо… учитывая, какое ранение он получил. Первые годы у него иногда сильно болела голова и немели ноги. Затем это стало случаться чаще, здоровье его ухудшалось, пока он вновь не оказался на грани. Доктора говорили, что теперь точно конец. Мозг – орган сложный и малоизученный… Они подозревали какое-то многоочаговое воспаление. Благодарение Богу, мой муж снова выжил. Но от того кризиса у него остались паралич и эпилепсия.

– Они с Альрихом с самого начала не ладили? – решилась спросить Дана.

– Они очень похожи… Оба неуступчивые. Альрих к тому же всегда был таким своенравным и в то же время таким впечатлительным… – Баронесса о чём-то задумалась. Помедлив, продолжала: – Мой муж вырос в католической семье. Но их вера… Мне в ней чудилось что-то – грешно нынче такое говорить, прошло столько лет… чудилось что-то еретическое. Они были сущие мистики. Для них не нашедшие покоя души, бесы, сам враг рода человеческого – всё это жило словно совсем рядом, за тонкой портьерой. Только колыхни ту портьеру ненароком… Они верили в приметы, в сглаз, в подменышей. Не любили рыжих, горбатых, карликов, косоглазых… Что же до Альриха, то он родился с пороком. Это стало окончательно ясно, когда ему исполнилось два года.

– Да не такой уж и порок, – смущённо пробормотала Дана. – Подумаешь, ерунда какая. Он и такой хорош…

– Я тоже так говорила. Но мой муж видел во всём этом козни дьявола. Да ещё и странный дар Альриха – вот что всегда нас пугало. Альрих… Чудовище моё. Хотя есть и кое-что другое… Те дни, когда муж лежал без сознания в военном госпитале… Он потом рассказывал мне, что всё это время плутал по каким-то мёртвым лесам, чащобам, и неба там не было, лишь беззвёздная пропасть. Впереди него постоянно шёл, оглядываясь, белокурый мальчик в чёрном. Бесёнок, как говорил муж. А я… – Тут баронесса заволновалась, нервно поправила безукоризненные атласные манжеты платья. – Я думаю, никакой это был не бесёнок. Альрих сначала вернул мне мужа, а после и сам пришёл в наш мир.

Эта история заставила Дану вспомнить о кристалле для ясновидения: хрустальный шар ей удалось провезти в своём чемодане. Ещё она подумала о подвеске из мориона – чёрного кварца, – которую по наказу Альриха носила не снимая, – но, может, теперь амулет следовало снять? Ведь морион защищает от так называемой тонкой слежки. Поглощает энергии Тонкого мира. Вдруг он помешает Альриху найти её? Но затем Дане пришло в голову, что Альрих непременно будет искать свою семью и вместе с семьёй найдёт и её, он ведь сам дал ей адрес своих близких… Так что лучше не рисковать, а просто подождать.