Алые воды "Карибского супа"

— Слушай, горе, — ленивым безразличным голосом сказал Легран. — У меня нет ничего нового для тебя, а находиться здесь долго мне ни к чему. Я нужен тебе живым, если тебе нужно имя, так что сначала сообщи всё, что требуется, а уже потом пытайся меня съесть.

Зрачки Табео расширились ещё сильнее, он весь подобрался, кончик языка высунулся, точно у рептилии. Жюльен моргнул на моменте, когда он прыгнул.

Шлюпка закачалась взад-вперёд, спина аж хрустнула от удара об доски, но боль тут же перебила волна жара снизу. Жюльен даже не успел ничего увидеть, кроме клочка ночного неба, которое тут же заслонили бордовые волосы, а в его рот проник очень мокрый длинный язык. Эта тварь забыла, что он может дышать только через рот и нос, иначе не держала бы так его челюсти. К счастью, Табео быстро переместился возиться ниже.

Отпустить своё сознание за пределы тела, презреть осязательные ощущения и просто наблюдать, позволяя другому дёргать тебя за нити и говорить твоими устами — по сути, Жюльен слишком часто так делал в последнее время, и теперь просто лежал, не сопротивлялся и ничего не чувствовал, изредка проверяя, не отгрызли ли ему случайно, допустим, ногу.

— Только найди мне человека, — сказал на прощание Табео. — А дальше держись от Артемиды далеко. Сушеходы не требуется воевать с нами или против нас, это дело только наше.

"Тогда зачем вы позволяете узнавать вас, зачем говорите с нами и пытаетесь любить?" — хотел ответить Жюльен, но промолчал.

Вот же разгорячённые, а ведь в воде живут. Да такой или такая и самого крепкого моряка либо высушит, либо забьёт. А всё ж лучше иберийцев… Жюльен так и не понял, как именно это произошло тогда, многие годы назад, потому что сестра увела его в чужой дом, где он спрятался под стол, а она смотрела в окно из-за шторы, и её плечики сильно дрожали, и так продолжалось бесконечно, пока женский крик, переходивший в визг, не сорвался. Затем дом занялся пожаром, комната наполнилась дымом, в прихожей послышались пьяные вопли обезумевших корсаров, и им, детям, снова пришлось уходить. И долго ещё Кристина носила это потемневшее от сажи платьице с обгоревшим подолом.

Неизвестно, что будет дальше, но их маленькое сплочённое семейство что-нибудь придумает, и Табео станет их пешкой в борьбе с теми, кто прошёл мимо вместо того, чтобы помочь им. И скоро Иберия хлебнёт собственной крови, а Галлия возьмёт то, что ей причитается.

* * *

Морис не собирался расшатывать город, но шуметь как можно сильнее входило в его планы: русалки наверняка хотя бы на всякий случай глянут, от чего буянят люди. В те места, куда раньше он ходил одиноким и никому не нужным пришельцем, теперь он врывался с толпой разгорячённых знакомых чужаков. Люди разбегались, а хозяева спешили выполнить их желания и стянуть себе пару монет. У Мориса не было ни гроша, но ему и не нужно было платить, поскольку он ничего не хотел. Разум и так был уже опьянён, просто хотелось больше шуму, и это было легко устроить.

Играйте, музыканты! Вперёд!

Брат превосходил его во многом: лучше фехтовал, быстрее бегал, был сильнее, помнил гораздо больше стихов и песен. Единственное, в чём обошёл его Морис, так это танцы. Веселее, чем стихи, и миролюбивее, чем драка — что может быть лучше?

— О, Морис, это вы?

— Марта?

Пока матросы шатали столы и мутузили хозяина таверны, Морис смотрел на почти единственную из людей, которая стала отнеслась к нему хорошо. Она не боялась толпы пьяных: для неё это было обычное явление.

— У вас глаза так пугающе блестят… Вы что-то задумали? — с кроткой улыбкой спросила она.

Морис, сам не зная отчего, вдруг почувствовал себя очень неловко, точно его за неподобающим занятием застукала мать.

— Н-нет! Я… я просто захотел стать счастливее…

— О, это очень хорошо! — искренне кивнула Марта. — Вы видели русалку? Говорят, вы искали с ней встречи, для чего и пошли к капитану Бесу.

— Бесник, — поправил Морис. — И да, я нашёл русалку.

Марта по-детски наклонила голову набок — она казалась такой чистой, несмотря на всё, что окружало её жизнь.

— А она красивая?

— Очень… — пробормотал Морис. Ему вдруг стало совестно: он так и не написал родителям, скатился до того, чтобы пить из одной бутылки с грубыми и грязными мужланами, а теперь хочет, чтобы на него обратила внимание та, чей народ убивает честных моряков.

— У меня снова нет денег… — неожиданно начал он, но Марта остановила его жестом своей худой руки.

— У них есть. Спокойной ночи, любовник моря.

Морис не заметил, как она исчезла. Ему вдруг стало невыносимо душно, и он выбежал из таверны и побежал по пристани, спотыкаясь о торчащие доски, сталкиваясь с людьми, падая и поднимаясь, лишь бы оторваться от своих "товарищей".

Так он вновь очутился на дальнем причале. И снова вечер, и снова одиночество, только сейчас было и светлее и теплее. Но ему, как и тогда, дальше осталось только ждать.