Алые воды "Карибского супа"

По очертаниям сияния Морис обнаружил впереди скалу, которая скрывалась на глубине в треть метра. Наверное, поэтому на Аматор нельзя было так просто сунуться, "не зная броду". Лоцман что-то такое говорил, но тогда Морис был всё ещё подавлен. Лишь оказавшись на острове, вспомнил, что стоило бы расспросить подробнее, но баркас уже отошёл от причала.

— Дальше, — сказал уже третий голос откуда-то с боку. Действительно: впереди слышалось бормотание, но слова пока разобрать было нельзя.

— Неужели наше общение будет сопровождено столь большой секретностью? — удивился Морис. — Если что, я закону верен и тайны не разглашаю.

Ему показалось, что за его спиной кто-то не то фыркнул, не то хихикнул.

Наконец Морис заметил перед собой знакомую русалку, которая встретила его первой.

— Артемида Анасис не желает находиться вблизи грязной воды. Там была грязная. Здесь чистая. Мы уже являться на место. И ваш шляпа. Не бросать вещи. — Она кинула Морису его шляпу, но, поскольку все русалки предпочитали держаться на расстоянии не менее десяти метров, промахнулась, и шляпа снова оказалась в воде. Морису пришлось вылавливать её, и он чуть не вывалился за борт.

"Эти создания сама любезность!" — беззлобно подумал Морис и взглянул вперёд. На плоской скале, подстелив себе что-то лохматое, восседала, судя по всему, молодая женщина. Её окружала свита: несколько русалок, находившихся кто по плечи, кто по шею в воде. Вероятнее всего, все женщины: о русалках-мужчинах обычно никто не говорил, точно их не существовало. Сначала Морису показалось, что на женщине надето узкое длинное платье, плотно обтягивающее ноги, подол которого исчезает в воде. Но, присмотревшись, он обомлел: на русалке действительно было платье, синее, хитроумного покроя, только оно доставало примерно до середины длинной толстой ноги. Точнее, двух ног, которые сплавили одну и вытянули, раскатав в районе стоп в подобие плавника. Сбоку от таза отходили не то складки платья, не то какие-то неведомые людям части тела. На русалке было множество украшений — судя по всему, золотых, — и они были не только на шее, руках, щиколотках (точнее, щиколотке), но и в ушах, причём не только в мочке, и даже в том месте, где у людей обычно находятся брови. Волосы были насыщенного цвета, но полумрак не позволял определить, какого.

Больше деталей Морис рассмотреть не смог, потому что дальше плыть ему не дали, а орлиным зрением моряка он не обладал — слишком много работал с текстами про свете неяркой свечи. Хотя, наверное, русалка тоже не слишком хорошо его видела, судя по тому, как щурились её глаза.

Первая русалка что-то громко сообщила королеве на языке, который Морис поначалу не опознал. Королева ей ответила, русалка снова заявила, но её грубо срезали.

Тут до Мориса дошло: русалки говорили на искажённой латыни. Несомненно, с добавлением какого-то друга языка или языков, но отдельные слова и даже фразы разобрать можно было, и впервые Морис поблагодарил бога и родителей за то, что изучал юриспруденцию, где без латыни обойтись было невозможно. Насколько он понял, его провожатая говорила об опасности, а королева отвечала, что слишком много потрачено времени.

Запоздало Морис вспомнил, что ему следовало бы поприветствовать королеву, поэтому он встал, отчего лодка закачалась и все русалки тут же обернулись на него, водрузил на голову свою мокрую шляпу и, кланяясь, описал ей дугу, точно галантный кавалер, хотя этот манёвр снова едва не стоил ему купания.

— Te saluto (Приветствую вас (лат.)), ваше величество! Соблаговолите принять простого смертного, ибо он явился от лица людей суши!

Королева посмотрела на него, задумавшись, затем ответила на латыни, подбирая слова, а провожатая перевела:

— От людей суши говорили другие. Тебя послали с другой целью. Назови цель.

Морис не ожидал, что они сразу перейдут к делу, а потому немного растерялся.

— Как бы вам сказать, ваше величество… У меня цель благородная, но без прибыли, а у той, что нанимает меня, цель простая, зато приносит материальные блага.

Королева подалась вперёд, пытаясь получше рассмотреть Мориса.

— Что есть это благородная цель?

Морис набрал в грудь воздуха, а после проговорил, стараясь, чтобы его голос не дрогнул:

— Я желаю отомстить Альбиону за его произвол над простыми людьми. Корона желает только получать, а взамен только льёт кровь. Простите за резкость, ваше величество, я грешу на страну лишь потому, что пострадал.

Морису показалось, что королева улыбнулась. Прежде чем задать вопрос, она посовещалась с поданными.

— А как вы были пострадать? — перевела провожатая, хотя Морис понимал и без перевода.

— Простите, ваше величество, мне не хотелось бы тратить ваше время на разговор о моём личном, оно не стоит внимания такой особы, как вы.

Королева приоткрыла рот и издала высокий щебечущий звук — должно быть, смех. Провожатая вздохнула и на этот раз сообщила от своего лица:

— Артемида Анасис просить не называть её так, как вы называть сейчас. Вы обращайтесь к ней "моя археса". И наша Регина передаёт, что она здесь тоже о своём личном.