Алые воды "Карибского супа"

Так Морис узнал шокировавшее его подробности организации семьи и государства у русалок: там действительно правили женщины. В городе Анакреоне правил древний клан Анасисов, который последние сотни лет постепенно подчинял себе другие города по всей Атлантике. Мать Артемиды сумела присоединить один из Карибских кланов, когда случилась беда: ей на голову свалился корабль. Русалки всегда не любили корабли людей — или сушеходов, как они их называли. Они вообще считали, что людям не место в морях, раз корабли тонут и падают на города. А когда люди воюют, с поверхности воды падает много кораблей и трупов, которые загрязняют воды и рушат дома русалок, приносят отвратительные запахи, мусор и болезни. А то и травмы.

— Я всегда матери помогать. Сестра нет. Мать назначить меня, но не успела. Теперь править будет сестра, а я выйду замуж и буду рожать потомство. Не хочу! — русалка страшно клацнула зубами и издала низкий рычащий звук, отчего у Мориса по спине пробежал не то что холодок, а целый ледник. — Я завершить войну сушеходов и вернуться домой с победой, тогда я стать Региной Клана и править Атлантикой!

Повисла тишина. Артемида сидела, точно приготовясь к прыжку, рот её раскрылся в полуулыбке-полуоскале. Русалки из свиты переглядывались. Морис бы предпочёл, чтобы его наконец утопили.

— О-о-о! — произнёс он, когда пауза затянулась. — Прекратить вражду за господство на Карибах между Иберией, Альбионом, Галлией, Авзонией и… Портой, должно быть. Это очень благородно, моя археса…

— Море должно принадлежать атлатетис, сушеходы должны сидеть на суше, — быстро вставила Артемида.

— …Но очень сложно, — осторожно закончил Морис. — Альбион и Иберия пытаются…

Артемида его не дослушала и резко ушла под воду. Причём едва плеснув: люди по сравнению с ней ныряли очень громко и неизящно.

Спустя мгновение она вынырнула у самой лодки и ухватилась руками за борт.

Морис вскрикнул и на этот раз точно бы упал в воду, если бы другие русалки не подскочили и не придержали его. Прикосновение прохладных мокрых рук с длинными пальцами вызвало ощущения одновременно и противные, и приятные.

Голубые глаза с вертикальными зрачками, которые расширились почти до самых границ радужки, взглянули прямо в его, парализуя, лишая возможности дышать.

— Это Остров Неудачников, — тихо произнесла королева уже безо всяких переводчиков. — Я неудачник. Ты неудачник. Ты и я неудачник. Держимся единые — и все падут.

Морис наконец начал дышать и потому судорожно вздрогнул. А Артемида продолжила заговорщическим шёпотом, глядя прямо в глаза:

— Клан Фукус пал. Клан Тиро пал. Римская империя пал. Клан Трихехо[1] будет пал. И сушеходы будет пал! Надо больше сила и хитрость, тогда крупная рыба съесть друг друга — и не будет крупный рыба, будет мы!

Королева провожать до причала не стала, зато её свита дотолкала лодку Мориса. Небо на востоке уже начало светлеть. Будучи полностью обессиленным из-за предыдущих невзгод, голода и тяжёлой для морального состояния беседой с вождём чужого народа, "неудачник" решил, что смысла добираться до своей каморки нет, и уснул прямо в лодке, накрывшись куском парусины.

1. Trichechus manatus — американский ламантин, водное млекопитающие, обитающее у побережий Северной и Центральной Америки, в честь него клан и взял себе имя.

Глава 2. Вкусная и полезная рыба

Вечерело, но от множества свечей, освещающих с люстр и канделябров богато обставленную гостиную, было светло; гораздо светлее, чем у большинства простых людей. За столом сидели двое гостей: их часто видели именно вместе, когда они гуляли, взяв друг друга под руку, или когда вместе наносили визиты различным людям, переправлялись на корабле или решили вопросы на месте. У них были похожие серые, как-будто сонные глаза, похожие тёмные вьющиеся волосы, похожие прямые носы и круглые подбородки. Можно было бы подумать, что это муж и жена, но нет — это были брат и сестра, дети Дени Леграна, губернатора Аматора, который сохранял эту должность вот уже без малого лет десять. Жюльен, худой и с тихим голосом, был в парике и в лучшем своём камзоле, который был снят с убитого иберийского гранда года три назад. Кристина тоже была нарядная: изящно уложенные на авзонский манер волосы спадали завитыми локонами, а довольно открытое платье сидело на ней идеально, несмотря на то, что его носила альбионская модница, плывшая навестить своего дядю ещё пять лет тому назад. Но хозяевам это было совершено неважно, потому что отец внимательно слушал, что говорит брат, а сын не мог оторвать глаз от лица сестры и ещё от той части её тела, которое платье прикрывало лишь наполовину. Может быть, в столице Галлии или того же Альбиона Кристину посчитали мало того что некрасивой из-за её загара, так ещё и вульгарной, но на Карибах у людей планка была пониже, потому что жара, москиты и необходимость смотреть по сторонам диктовали свою моду: есть хорошая одежда — уже хорошо.