Алый закат в Лейкхерсте

Я поджала ноги под себя, впала в полудрёму. Гадкая мысль вернулась снова, обволокла сознание, долбя мозг, словно дятел кору: «Людям будет небезынтересно увидеть истинную личину Главного конструктора устройства, которое устранило глобальное потепление и привело к ледниковому периоду. Маленькая ошибка в расчетах, зато какие последствия?!» К сожалению, задним ходом сдать не получилось, и он примитивно сбежал из Северной Амеры в Северную Россу. Сменил имя, внешность, личную запись в базе данных, придумал иную биографию. Именовался господином Диком Керри, но вынужденно полюбил французские духи и стал носить имя: Шарль Адаржа.

Мысли спутались, я почувствовала, что засыпаю. Снегоход плавно покачивался на колдобинах и сугробах; Адаржа закладывал крутые виражи на поворотах, стремился скрыться от воображаемой погони. Метель подымала вьюжную морду к Луне и исступленно завывала полярным волком, заметая лыжный след нашего снегохода. В голове неумолимо звучали аккорды танго: «Пум-пум-пум» — танго криолло со вкусом метели.

Танго. Фигура шестая

Вновь Кадена — мозговая рябь

— Я буду не я, если не разбужу огненного дракона! — с воодушевлением произнёс изобретатель и прочистил горло. Он посмотрел на портрет дедушки Вонга Кон-Фуцира, на старые пожелтевшие страницы давеча открытой книги и, сложив руки ладонями вместе, уважительно поклонился всем предкам династии Кон-Фуциров. — Клянусь!

Звуки его негромкого голоса не вышли за пределы библиотеки, а потонули в синей шенилловой обивке дивана, шёлковых кремовых обоях на стенах, тяжёлых портьерах из синели, подбитых индиговой саржей. Впрочем, в плотно обставленном помещении любые шумы — будь то речь или звон хрусталя, — также охотно поглощали толстомордые обложки собрания сочинений Кон-Фуцира старшего, уложенные кособокой стопкой на краю стола. Всё семейство с удовольствием смотрело на панорамные гравюры в инкрустированных самшитом альбомах, листая их на сон грядущий, но дотошно изучать иероглифы, повествующие о дипломатической миссии автора, мало кто решался.

Лодей Кон-Фуцир по привычке сидел в кресле, освещённый неяркой лампой торшера, и на коленке крутил измятый листок со схемой. Сделанный от руки чертёж обозначал первые элементы агрегата по изменению климата. На малой площади под открытым небом должен был родиться оазис. В свои сорок шесть лет Лодей, будучи в хорошей физической форме, чувствовал в себе недюжинные силы, которые хотелось применить к чему-то более глобальному и востребованному соотечественниками.

Золотая ночь для свободной композиции. Он включил квантьютер и открыл карты обоих полушарий Земли. Плазменное изображение планеты до и после катаклизма повисло над столом. Арктика и Антарктика сверкали первозданным голубым снегом. Окутанные сияющим ореолом полярные всполохи заполонили континенты. Голос за кадром вещал известные всем вещи: «Нивальный климат загнал всю живность в глубокие норы, пещеры и подземелья». Картинки дополнялись музыкальным сопровождением. Программа-робот «Гео» напомнила об ином климате и выбрала мелодию жаркой страны Аргентины — танго криолло.

— Да-да. Природа любит парный танец. Человечество боролось с глобальным потеплением; наступил ледниковый период, — Лодей Кон-Фуцир повторял как аксиому цитаты из собственной научной статьи. — Однако аутентичное танго предполагает близкий контакт с партнёром. Где тот, кто поддержит возвращение к теплу? Ледяной покров оставил свободной лишь узкую полоску Земли; она сияет жёлтеньким и оранжевым. Тёплое местечко до тридцатой параллели по обе стороны от экватора радует глаз. Земля, где тропики и субтропики благоденствуют, а знойные фигурки цвета шоколада танцуют у костра, но надолго ли? Давным-давно я пытался объяснить это правящей верхушке. Зря меня не услышали.

Танго. Фигура седьмая

Калесита — круговое движение: погоня за химерами

Неожиданно я проснулась, глянула в окно. В низине, меж остроконечных гор раскинулся посёлок из девяти приземистых ледяных хибар, освещаемый нереально большой оранжевой Луной и полярным сиянием. Вдали блестело горячее озеро, обрамлённое фонтанами гейзеров. Тёмно-серая гладь отражала звёздный ковёр и снежные шапки молчаливых вершин. Райское место, однако! Хрипло и старательно лаяли собаки, по обыкновению зарабатывающие косточки на ужин, тревожно ржали овцелошади. Свет горел лишь в единственном доме — салуне, где за вечерней беседой, ужином и кружкой грибной настойки встречались хозяева посёлка и заезжие гости. Первым было скучно, хотелось развеять грусть-тоску, вторые искали приключений или заклятых врагов, могущих укрываться здесь, в тихой дикости, от законников или подельников.