Алый закат в Лейкхерсте

Ворошилов схватил листки и уже жадно читал документы, между делом слушая собеседника. Петр Лукич четко и ясно пересказывал ход первого и двух последующих экспериментов. Как исчезали предметы, помещенные в фокус зеркал. Как взвизгнула, поднялась в воздух и бесследно растаяла на глазах серая мышь, пойманная институтским котом Пушком.

— Так, Петр Лукич, объясните мне еще раз, как вам удалось из блокадного Ленинграда попасть в Москву? Немец бомбит по семь раз на день, кольцо блокады сужается, все тайные тропы для ленинградцев перекрыты. Ладога и та под прицелом врага постоянно. Там мышь не проскочит.

— Мыши и те бывают разными, — Петр Лукич открыто посмотрел Ворошилову в глаза, отхлебнув горячего чаю. — Я старый астроном и ученый, специалист, так сказать, по звездам, но никак не изобретатель. Это у нас Кедров один такой смышленый. Зато я отважился и стал первой лабораторной мышью или, если хотите, первым кроликом, на котором наш коллектив испробовал установку «Зеркала Кедрова» по заброске на «дальнее расстояние». Назовите результат опыта чудом. Правда, я бы не сказал, что так уж далеко меня и забросило-то; всего лишь из лаборатории на чердаке института в коридор подвального помещения.

— Штаны, как, сухими остались? — лукаво подмигнул маршал.

— Страшна неизвестность, точно так. Отделался я тогда легким испугом, но ей-ей, вы безусловно прозорливы. Из подвала я едва добежал до нужника. Вот как-то так. А потому мы вынуждены были слезно просить у администрации Ленинграда одно местечко в санитарном самолете, направлявшемся через линию фронта в Москву. Климент Ефремович, вы помните, наш Кедров звонил вам по телефону пару дней назад?

Ворошилов почесал макушку пятерней и тоже отпил чайку из стакана, пососал кусочек сахара:

— Хм... Однако. Действительно, именно два дня назад я имел странный разговор по межгороду с астрономом из Ленинграда. Из бурного монолога гения, честно скажу, я как-то абсолютно ничего не понял. Ваш Кедров, если не ошибаюсь, Константин Иванович, тогда пообещал, что вскоре ко мне придет человек, делегированный коллективом астрономов Пулковской обсерватории. Ага, так вы и есть тот самый человек от «сумасшедшего» астронома Кедрова, я верно понимаю?

— Точно так, товарищ Ворошилов.

— Стоп-стоп. Давайте будем толковать без официоза и по-простому, по-домашнему, что ли. Вернемся к нашим баранам, то есть в начало истории с Зеркалами. Хотите сказать, что устройство может переместить человека не только в пространстве, но и во времени?

— Кедров сделал расчеты; они набросаны там, на последней странице.

— Петр Лукич, объясните пожалуйста на пальцах суть этого процесса.

— Извольте, Климент Ефремович! Вы физику и астрономию в школе проходили?

— Обижаете.

— Ну так вот...

Разговор длился без малого два с половиной часа.

— Петр Лукич, вас проводят в комнату отдыха: не стесняйтесь, отужинайте. Уж не обессудьте, чем богаты, тем и рады! И постарайтесь соснуть. Завтра я переговорю с кем следует, и если дадут добро на испытания устройства Кедрова, то мы вновь обсудим это же, но в составе более широкой комиссии. Согласны?

— Конечно же, Климент Ефремович, я за этим к вам и прибыл.

— Ну и ладненько, — Ворошилов пожал руку посетителю и поднял трубку внутренней связи. — Егорушка, зайдите ко мне.

Ворошилов подождал секретаря, пока тот войдет в кабинет, а между делом забрал у Зимина зеленую папку и вложил туда полученные документы. Дверь отворилась:

— Куда прикажете, Климент Ефремович?

— Да как обычно, в комнату отдыха.

— Есть!

Ворошилов повернулся и сделал жест рукой Зимину:

— Следуйте за Егорушкой, и доброй ночи!

— И вам доброй ночи, Климент Ефремович, — откланялся Петр Лукич.

Комната отдыха размещалась на перроне станции метро «Кировская», где слева и справа от нее за высокими стенками-загородками мимо без остановок днем, согласно расписанию, следовали электропоезда метрополитена. А ночью к станции подходил специальный состав с вагонами, где стояли накрытые столы с горячими блюдами, пирогами, плюшками и самоварами с кипятком. Там же гостей ожидали расставленные вдоль стен мягкие диваны с одеялами, и кто хотел, мог занять любой из них и до четырех утра мирно поспать. «Здорово все придумали здесь и обустроили с умом», — подумал Петр Лукич, когда загородки раздвинулись, и из вагона донесся аромат пирогов, кулебяк и расстегаев. Тут он внезапно почувствовал, что от голода кружится голова.

— Прошу вас, Петр Лукич, — пригласил Егорушка. Он прошел в дальний от входа конец стола. — Садитесь, здесь как раз место для поздних гостей. Ешьте все, на что глаз ляжет. Да и я вам компанию составлю, пожалуй.

Молодой человек усадил Петра Лукича за стол, а затем придвинул другой стул, сел рядом с ним. Поскольку тот не решался начать ужин, то Егорушка по-хозяйски стал накладывать себе и гостю разные блюда на широкие тарелки. Потом он взял глубокие тарелки и суп горячий налил обоим, улыбнулся ободряюще:

— Ешьте, Петр Лукич, приятного аппетита!