Алый закат в Лейкхерсте

— Лётчик повернулся к нам лицом и что-то прокричал, приветственно помахал рукой. Мы ничего не расслышали, но радостно замахали руками ему в ответ. Мы с дядей Лёшей припустились бегом, как только это можно в такую метель. С разбегу пересекли воздушно-клубящуюся прозрачную стену и по инерции пробежали вперёд чуть дальше, пока не замерли от неожиданности, — продолжила рассказ бабушка Йесеньга.

...Кругом простиралась безмолвная снежная равнина. Ни следов чудного самолётика, ни пилота. Никого?! Оглянулись кругом. Чудеса?!

Снежная симфония Заполярья продолжает вьюжистый концерт. Метельное небо. Частый снегопад. Ветер воет, закручивает сугробы и тут же разметает их вновь. Снежные барханы. Снег пушистым слоем покрывает неровную кромку летного поля.

Дядя Лёша пожал плечами и уверенно сказал, что мы видели мираж. Такое бывает при непогоде и резкой смене атмосферного давления. Два воздушных фронта сталкиваются между собой, и ни один не может победить другой! Мы развернулись и пошли с лётного поля обратно в аэровокзал греться. У дверей домика мы оглянулись. Я ойкнула: «Смотри, дядь Лёша!» Он повернулся лицом к берегу. За прозрачной подвижной стеной морозного воздуха на том же месте стоял обледенелый самолётик с полярным лётчиком. Его окружила радостная толпа людей, собак и оленей. Мужчина доставал из толстой кожаной сумки пачки конвертов и бандерольки, читал надписи и что-то выкрикивал. Из толпы людей, одетых в пёстрые северные национальные одежды, сразу же кто-нибудь спешил забрать почту.

— Мираж, — заключил дядя Леша и уверенно открыл двери...

Тёплый воздух на мгновение смешался с морозным и заклубился под ногами, окутывая нас. Мы зашли в аэровокзал. Я сразу кинулась слушать эфир, а из головы всё не выходил этот загадочный самолётик. Откуда он взялся? Кто этот пилот? Что за люди его встречали? Куча вопросов роились в моей голове, словно снежинки на ветру, разбрасываемые полярной помощницей Кали-Юги, метелью...

— Бабушка Йесеньга, а как же ваш спецрейс? Он прилетел? Расскажи, пожалуйста, дальше, — пристал к рассказчице мой неугомонный приятель.

Она помолчала, прислушиваясь к вьюге за окном, вздохнула:

— Наш спецрейс прилетел через два часа с небольшим. Костры догорели. Их вновь замело снегом. Мы с дядей Лёшей натаскали дров и приготовили канистры с бензином для каждого сигнального костра. Героическими усилиями мы усердно расчищали посадочную полосу от наметённого снега опять. Мы ждали. И наконец-то дождались! Это тоже оказался двухмоторный самолёт, у которого полностью закончилось горючее за пятнадцать минут до приземления. Обледенели крылья, заклинила одна штанга шасси. Сказать просто, что он садился в очень трудных полярных условиях, — это ничего не сказать. Мороз крепчал, трещал лёд. Была опасность, что в любой момент переломится в тонком месте льдина посадочной полосы. Да-а... А он.. Он был отличным лётчиком, героем! Молодой и красивый настолько, насколько бывают красивы мужественные люди в суровом климате Заполярья. Впрочем, в то время я другого-то климата и не видела вовсе. Для меня Заполярье — родной дом. Родной дом хорош всегда, что и не говори! Разве не так?

Прошло много лет с тех пор. Но, ребятки, до сих пор многое из того дежурства для меня осталось загадкой! Представить себе невозможно, что довелось испытать лётчику этого «спецрейса», с одной стороны. А с другой, мне хотелось всё-таки узнать про тот странный самолётик из миража. Я думаю, он до сих пор всё летает и летает где-то в своём мире. Мудрейший шаман Агин-Юга-День-и-Ночь и его преемник тоже так думают. Причуды Кали-Юги! Она как начудит, потом северное полярное сияние горит и сверкает, радует глаз нас, северян, потомков Белого Оленя. Мудрейший Агин говорит, что долго на сполохи смотреть вредно, можно заболеть. Болезнь эта называется «меряченье». Заболевший человек начинает искать причину полярного сияния и бродит по Заполярью за ускользающим сиянием. Ходит и ходит, пока его не забирает к себе коварная и хитрая Кали-Юга.

Мы с приятелем переглянулись и захихикали:

— Сказки! Мы уже не маленькие, бабуля! — важно сказал мой приятель.

— Сказки, — соглашается старая полярница Йесеньга, деловито раскатывая дрожжевое тесто для пирогов.

— Бабушка Йесеньга, а кто был тем лётчиком из того рейса, который вы приняли с дядей Лешей, скажи? Как его имя, помнишь?

Она усмехнулась, поправила платок на голове:

— Как не помнить! Тебя как зовут, внучек?

Приятель насупился:

— Я тут причём? Ну, Васёк.

— Назови полное имя и отчество!

— Василий Игнатьевич.

— А теперь назови полное имя своего отца!

— Игнатий Алеутович!

— Что, внучек, ещё не догадался, что твой любимый дедушка Алеут, который сейчас разводит оленей на ферме, и есть тот самый героический полярный лётчик, посадивший в пургу и вьюгу «спецрейс». Это его позывные я принимала в ту ночь сквозь пургу и вьюгу при сильных радиопомехах. Ни один пассажир его не получил ни шишек, ни даже синяков во время сложной посадки! Вот так-то, оленята! Ванюша, Васёк, давайте, бегите, играйте-ка!