Амулет (Потревоженное проклятие)

То, что моя бывшая жена позвонила мне, вообщем-то не удивляло - я вообще был уверен, что после развода она будет звонить постоянно, донимая меня всякими мерзостями. Но она позвонила предупредить меня! Да ещё и свою ненаглядную мамулечку, мамусика, мамочку, которая меня иначе как "беспорточной лимитой" и не величала, назвала по-пролетарски просто - мать! Нет, кому-то конечно не понять, что такого странного в этом простом русском слове "мать", но в потомственно-московской семье моей бывшей жены, где все, включая престарелую облезлую ливретку с бантиком на хвосте, следили за патологической чистотой родного, великого и могучего языка, слово "мать" означало только одно - Катерина очень сильно разозлилась на мою бывшую тещу.

Я медленно, затяжка за затяжкой, погружался в пучину воспоминаний...

Вот мы с Катериной в первый раз идем к ней домой. Хорошо помню то чувство неловкости, которое охватило меня, провинциала, когда я сказал по поводу помещения варенья в вазочку: "Спасибо, хватит!", а в ответ услышал: "Сережа! Что за жаргон! Есть же прекрасное русское слово - достаточно!".

А вот посещение выставки Сальвадора Дали в ЦДХ на Крымской - охи и ахи Катерины и её подруг, сдержанные реплики их вальяжных столичных кавалеров, и мой издевательских смех, когда выяснилось, что все выставленные картины оказались подделкой, фальшивкой, закинутой в нашу страну какми-то заморскими делягами!

Или вот - красные "Жигули" Катиного шефа у подъезда, я, замерзший за два часа ожидания, глупые вопрос: "Где ты была?!", не мение глупый ответ: "Мы репетировали народные танцы, у нас через неделю годовщина фирмы, будет концерт. А потом Владимир Петрович любезно согласился меня подвезти!". И дальше - безобразный скандал дома, когда Катерина выдала: "Я не крепостная крестьянка, не твоя рабыня или вещь! Я имею право на свою личную жизнь! А ревновать - глупо и не интеллигентно! Мы живем в конце двадцатого века, а это время свободной морали!". Помню, с каким наслаждением я взял из старинного серванта здоровенную - киллограммов на двадцать - хрустальную урну из Катерининого приданного и ахнул её о стену! Помню свои слова: "Да! Ты не крепостная, и не рабыня! Среди них в основном были приличные женщины, а ты - шлюха, которая собственную похоть прикрывает подслушанными где-то демагогическими рассуждениями!"...

Тогда-то впервые и прозвучало ставшее потом реальностью колючее слово "развод". Ни когда не забуду неприкрытую радость в глазах "горячо любимой" тещи - наконец-то её дочурочка избавилась от "лимиты"!

Воспоминания то распаляли меня, то приводили в меланхолическое настроение, а то и выдавливали скупую мужскую слезу, особенно когда я вызывал из памяти картины нашего досвадебного романа - огромные багряно-красные и охряно-желтые пальчатые кленовые листья на черном мокром асфальте, Катя, прыгающая на одной ножке, как девчонка, по бордюру, легкая челка, пронзительно-острый и манкий взгляд её необыкновенных огромных, карих, с какой-то милой крапинкой, глаз...

Тьфу, расчувствовался! Я резко оборвал себя - хватит распускать нюни! Уже десятый час, а ещё вещи не собраны!

Я уложил сумку, ещё раз покурил, стараясь избавится от тревожного чувства сиротливости - один в пустой квартире, ни кто не проводит, ни кто и не встретит! Пора было ложиться спать - когда ещё удасться поспать на простынях, под одеялом, на ближайшую неделю моей постелью станет седло боевого коня-"Камаза"!

Надо было поставить будильник в телевизоре - других часов, кроме наручных, у меня дома не было. Я долго колдовал над кнопками пульта, выставляя текущее время, время подъема, резервное - через пять минут, если не сработает первое. Вообщем, когда я все выставил, как положено, сна у меня не было ни в одном глазу. И тут кто-то постучал в дверь...

Я наторожился - во-первых, кого это черти несут в двенадцатом часу ночи? А во-вторых, кнопка звонка у меня была в белом пласмассовом корпусе, и не заметить её даже в темноте очень трудно, поэтому обычно все приходящие звонят.

Подкравшись на цыпочках к двери, я осторожно прислушался. Вроде тихо! Разом возникли все недавние страхи - Судаков с отравленной острогой, жуткие таинственные события, связанные с амулетом. И тут в дверь постучали снова!

- Кто там? - как можно более грозным голосом спросил я. Тишина! И вдруг что-то заскребло по поверхности двери с той стороны!

Я бросился к встроенному шкафу, где у меня хранились инструменты, схватил тяжелый разводной ключ, и рявкнул:

- Кто там балуется?! Я сейчас милицию вызову!

Опять тихо! Я прстоял с ключем на изготовку минут пять, постепенно успокоился, и тут вспомнил про наган! Тьфу, охранник, мать твою! Перепугался шорохов за дверью! Швырнув ключ на полку, я вынул из висящей на вешалке кабуры револьвер, взвел курок и распахнул дверь.

Естественно, в подъезде никого не было - я почему-то уверился в этом сразу, как вспомнил про оружие. Но на коричневой поверхности двери висела приколотая кнопкой бумажка - половинка тетрадного листка.