Анархизм

В) Никогда ни бомба, ни динамитъ, ни вообще какія-бы то ни было насильственныя средства въ этомъ род, не производили такого устрашающаго впечатлнія на власть, чтобы она самоупразднилась подъ гипнозомъ страха. Прежде всего, прерогативы власти настолько обольстительны еще въ глазахъ современнаго человчества, обладаютъ такой огромной развращающей силой, что рдкіе относительно террористическіе акты не могутъ убить «психологіи» власти. А въ отдльныхъ случаяхъ, когда носитель власти обладает личнымъ мужествомъ, террористическій актъ сообщаетъ ему новыя силы, укрпляющія его личную «психологію». Смакованіе возможности для себя «мученичества» — порождаетъ особую увренность въ себ, гордость, преувеличенное сознаніе своего значенія, презрніе къ врагу, особое сладострастіе жестокости. Наконецъ, терроромъ можно было бы бороться противъ власти въ примитивномъ обществ — при неразвитости общественныхъ связей, при слабой дифференціаціи органовъ власти. Въ современномъ же обществ власть долгіе относительно періоды покоится на прочномъ базис общественныхъ отношеній. Самая власть представляетъ сложный комплексъ органовъ, и устраненіе одного изъ ея представителей, хотя бы и вліятельнйшаго, еще не колеблетъ всей системы, баланса, который сложился подъ вліяніемъ совокупности реальныхъ жизненныхъ условій. Le roi est mort, vive le roi!

С) Практическая безполезность террористическихъ актовъ подтверждается еще тмъ, что они обычно порождаютъ вспышки реакціи, усиливаютъ государственно-полицейскій гнетъ, и вмст способствуютъ «поправнію» общества. Россія иметъ въ этомъ смысл достаточно краснорчивый примръ — безсилія «Народной Воли», несмотря на исключительную даровитость и энергію отдльныхъ ея членовъ.

Д) Наконецъ, террористическіе акты, возведенные въ систему, нецлесообразны потому, что они санкціонируютъ то зло, противъ котораго призваны бороться. Если вора невозможно исправлять покражей у него, убійцу — убійствомъ близкаго ему человка, ибо подобными возмездіями воровство и убійство получаютъ только лишнюю поддержку, то и террористическая политика правительства не можетъ быть излчена или измнена терроромъ. Терроръ, какъ мы сказали выше, сохраняетъ за собой значеніе лишь личнаго, «психологическаго» акта.

Еще боле возраженій и принципиальнаго, и практическаго характера вызываетъ противъ себя «индивидуальное» присвоеніе частной собственности — экспропріація, какъ тактическій пріемъ[27].

Никто не можетъ оспаривать права не анархиста, но человка вообще, открыто и насильственно брать необходимое для себя и зависимыхъ отъ него людей въ тхъ случаяхъ, когда условія общественной организаціи не могутъ обезпечить его человческаго существованія. Но отсюда очень далеко до той «экспропріаціонной» практики, которая, устраняя якобы насильниковъ и лодырей, въ сущности, ихъ подмняетъ новыми фигурами. Безпринципность въ этомъ направленіи длаетъ лишь то, что любой мошенникъ можетъ наклеить на свой, якобы, «антибуржуазный» актъ — этикетку анархизма.

Это печальное и грозное явленіе уже обращало на себя не разъ вниманіе сознательныхъ анархистовъ. Однако, въ борьб съ нимъ никогда не было проявлено достаточно энергіи, ибо въ глазахъ многихъ «свобода» все еще является тмъ жупеломъ, котораго не сметъ коснуться ни анархическая логика, ни анархическая совсть. Однако, Гравъ посвятилъ «воровству» въ анархизм несколько вразумительныхъ строкъ: «Есть анархисты — пишетъ онъ — которые изъ ненависти къ собственности доходятъ до оправданія воровства, и даже — доводя эту теорію до абсурда — до снисходительнаго отношенія къ воровству между товарищами. Мы не намрены, конечно, заниматься обличеніемъ воровъ: мы предоставляемъ эту задачу буржуазному обществу, которое само виновато въ ихъ существованіи. Но дло въ томъ, что, когда мы стремимся къ разрушенію частной собственности, мы боремся, главнымъ образомъ, противъ присвоенія нсколькими лицами, въ ущербъ всмъ остальнымъ, нужныхъ для жизни предметовъ; поэтому всякій, кто стремится создать себ какими бы то ни было средствами такое положеніе, гд онъ можетъ жить паразитомъ на счетъ общества, для насъ — буржуа и эксплуататоръ, даже въ томъ случа, если онъ не живетъ непосредственно чужимъ трудомъ, а воръ есть ничто иное, какъ буржуа безъ капитала, который, не имя возможности заниматься эксплуатаціей законнымъ путемъ, старается сдлать это помимо закона — что нисколько не мшаетъ ему, въ случа, если ему удастся самому сдлаться собственникомъ, быть ревностнымъ защитникомъ суда и полиціи» («Умирающее общество и анархія»).

Изслдованіе внутренней природы компромисса невозможно вн уясненія проблемъ, неизбжно встающихъ передъ дйственнымъ анархистомъ. Эти проблемы: 1 ) какъ возможно «прощеніе» другихъ, 2) какъ возможенъ «анархическій долгъ».

Говоря о «прощеніи», мы имемъ въ виду не субъективныя настроенія личности, а нкоторый соціальный принципъ, обязательный лозунгъ практической жизни.