Анатомия Луны

И как это робкое создание, Мэй, осмелилось связаться с Африканцем? Господь, похоже, лепил этого ублюдка в светлую минуту, с ностальгией вспоминая, как искусны были пальцы скульпторов Возрождения. У него такие губы и плечи, что убедят любую. Их видели пару раз вместе в чайхане. После этого булочник запер свою китаянку прямо здесь, вот в этой булочной, заставил положить руку вот на этот прилавок и два часа ножом отрезал ей по пальцу, приговаривая: «Любишь гладить сына? А вот теперь нечем будет». Целых два часа – мошонка, должно быть, распухла от сладкой щекотки. А потом оставил Мэй и ее отрезанные пальцы на окровавленном прилавке, сел в фургон, поехал в свою квартиру на Морской проспект и задушил четырехлетнего сына.

Через пару дней на этой самой улице Галковского булочник припарковал свой фургон. Вылез, чтоб перейти через дорогу к своей булочной. От обочины рванул пикап и сбил его. И пока булочник валялся в снежной окровавленной каше на мостовой, Африканец сдал назад, проехался по его ногам. Дал по газам и умчался к пирсам. Ноги булочнику ампутировали в местной больничке. С тех пор он и ползает по подворотням колченогим Тулузом Лотреком, с замотанной в грязный черный полиэтилен нижней частью туловища. Такая уж, видно, у Африканца карма – люди лишаются из-за него конечностей.

Зайка хоть и порядочная скотина, но строго следит за справедливостью на своих территориях. Он позвал к себе китаянку и сказал так:

– Сунется к тебе твой безногий еще раз, забьем палками, как собаку. – Тогда-то молчаливая Мэй и погнала взашей колченого русского мужа и сама стала хозяйкой булочной. Но, странное дело, она все равно каждый день выносит Лотреку четвертинку ржаного и водку в пластиковом стаканчике.

Все это случилось месяцев восемь назад. Теперь Мэй сама на убитом фургоне, наловчившись придерживать руль обрубком правой кисти, ездит закупать муку и порошковые яйца на ту сторону

. Мэй – ни в чем не повинное создание. Дитя квартала 20/20, рожденная в гетто китаянка. Да, у нее нет документов. Но появляться на той стороне ей не опасно. Она никого не убила и не ограбила. На таких там смотрят сквозь пальцы.

Эта история в свое время всполошила весь квартал, особенно Китайский район. Там, за Каналом, в узких переулках с красными фонарями жили загадочные мстительные желтолицые, никаких дел не желавшие иметь с лаоваями. А тут вдруг эта странная новость – русский отомстил за убитого ребенка китаянки (пусть тот всего лишь наполовину был китайчонком, но все же), и кому отомстил – своему же, соотечественнику. Несдержанность Африканца неожиданно стала причиной того, что встречи с ним стал зачем-то искать китаец Аарон.

* * *

Ходила легенда о китайцах-

первопереселенцах. Легенду эту сами же китайцы квартала 20/20 и выдумали, а выдумав, свято в нее поверили, ибо такой народ – с неискоренимой потребностью считать себя легендарным. Гласила эта легенда, что в позапрошлом веке пришло в местный порт торговое судно с трюмами, полными героина. На берег сошли двести китайцев – великие предки всех местных узкоглазых. На спинах у них были татуировки драконов. А за поясами – топоры для рубки мяса. Женщин с собой великие предки не привезли. Но узкоглазые – нация мистическая. Где они появятся, там на месте вроде бы респектабельной улицы возникает трущоба-хутун, сами собой зарождаются из грязи их многочисленные родственники и даже чистокровные китаянки. Там, где был один китаец, возникают три, а вместе с китайцами множатся бордели и лавочки, где торгуют табаком, лапшой и наркотой. Героин – тот самый, с торгового судна, привезенный великими предками, тоже размножался сам собой – вскорости почти весь квартал был им наводнен.

В квартале 20/20 ублюдки свели к минимуму использование привычных средств связи, ибо здесь никому не нужно, чтобы его дела стали известны властям по ту сторону. Зато многие активно пользовались даркнетом, где тебя не отследить. Особенно же глубоко в тайный мир сети проникли китайцы, у них это в генах – конспирировать, иметь дела только со своими. Говорят, эти ублюдки, вступая в ряды братства Ван Сяолуна Петровича, главаря Китайского района, дают тридцать шесть клятв, пьют кровь куриц и своих собратьев, набивают на спине дракона, и жизни их с тех пор принадлежат Ван Сяолуну, за неповиновение искалечат топорами для разделки мяса или убьют. В узде и строгом послушании китайцев держит страх смерти. К ним не проникнуть, этот фурункул не вскрыть, даже не подобраться к нему – он окружен «великой китайской стеной» недоверия к чужакам.