Анатомия Луны

Всем известно, что китайская община никогда не теряла связи с родиной. Хуацяо – эмигрант из Поднебесной, волей судьбы влачащий жизнь на чужбине, среди лаоваев, – вовсе не презираемый соотечественниками мудак, порвавший связи с родной землей. Нет, он чистокровный китаец, просто заморский, он крепко-накрепко привязан к своей земле происхождением предков. Где хутун – там и Китай. Великая родина процветает, потому что каждый хуацяо шлет бабло родственникам в Поднебесную, инвестирует в свое, родное. Да, самый распоследний китайский мерзавец в квартале 20/20, насилующий малолеток и снюхивающий кокаиновые дорожки, – трепетный патриот. Откуда появляются килограммы героина у здешних узкоглазых ублюдков, – тайна за семью печатями только для идиотов. Известно откуда – с азиатских плантаций, из Золотого треугольника. Все даркнет и круговая порука с сородичами, что рассеялись по всему свету. Узкоглазые хотят лишь одного – зарабатывать на героине и борделях, а квартал 20/20 для этого – идеальное место.

Местные относились к китайцам с презрением – желтолицые азиатские мартышки, наверняка все зараженные гнойными заболеваниями, самое безобидное из которых триппер. Китайцы отвечали им тем же – с загадочными улыбками презрительно глядели на белых ублюдков, этих горилл-

лаоваев. Пересмеивались за спинами русских: «Лаомаоцзы». Слово это означало «волосатые». Ну да, бороды, регланы да бушлаты русские любили – по ним тут этих ублюдков и опознавали.

Но с тех пор как китайцы вошли в силу, соваться в их район не приведи господи. За пределами хутуна хоть русский, хоть поляк низкорослого китайца сделает начисто. Но только не за Каналом, в местной вотчине узкоглазых. Здесь китайцев тьма – ублюдки в черных шляпах, в серых робах и ватниках, с топориками для рубки мяса за поясами. Только сунься – покрошат в капусту. Трупы лаоваев, порубленные в капусту, узкоглазые сжигали в печах для обжига глиняных горшков. В квартале 20/20 давно стало поговоркой выражение «растворился в Китайском районе». Ушел человек за Канал – поминай как звали.

Зайка за три десятка лет жизни в квартале понял одно: с китайцами бороться – все равно что с ветром в поле. Поляков, галичан и сальвадорцев можно прижать, заставить жить по твоим правилам, индусов и таджиков можно подкупить и убедить, что русские в здешних местах – титульная нация. Но ни то ни другое не сработает с китайцами. Они будут кивать с загадочной улыбкой и за твоей спиной свои дела делать. Вырежешь всех под корень – завтра же придут новые (китайцы, что грибы – прорастают всюду, где уже оставили споры). Убьешь их женщин – начнут воровать твоих и пристраивать в свои бордели. Лишишь еды – будут питаться тараканами. Договориться с ними нельзя. Будут тебе в лицо клясться, глазом не моргнув: дать клятву лаоваю для них все равно что на снег помочиться. Лаоваев можно кидать и вертеть на члене как угодно и сколько влезет.

Русские ублюдки – вояки. А китайцы – осторожные и хитрые дельцы. Они знают, что им нужно монополизировать рынок, наладить каналы сбыта, а уж продукт – героин – сам себя начнет продавать. Поговаривали, Ван Сяолун Петрович был активным сторонником расширения китайской комьюнити в квартале. А значит, ни о каких договорах и речи идти не могло. Открытая война с китайцами – дело недалекого будущего.

Китайская душа что китайская грамота: с кондачка не вникнуть. С чего вдруг после истории с булочником, который в результате самодеятельности Африканца лишился ног, узкоглазые стали искать встречи с Федькой?

Русские одного сразу не поняли, что китайцев не судьба Мэй тронула. У китайцев женщины самозарождаются в хутунах из грязи и бегают под ногами, как курицы. Еще Конфуций учил, что так оно и нормально, ведь у женщины ума столько же, сколько у курицы (по этому поводу знающие люди кивали: попадется хорошая жена – будешь счастлив, попадется плохая – станешь Конфуцием). Так что не беды китаянки, живущей в русской части квартала, взволновали узкоглазых, их захватила сама история с раздавливанием человека по самую мошонку пикапом, зацепил способ, которым русский ублюдок отомстил булочнику. Покалечил – вот это они понимали, этот способ мести был мил душам китайских ублюдков, что дали тридцать шесть клятв и вытатуировали на спинах драконов.

– Иди к китайцам, не дрейфь, – сказал тогда Федьке Зайка. – Убьют, значит, такая судьба.

И Федька Африканец поехал в Китайский район. Стояли летние сумерки. Старухи толкали свои тележки с тюками и косились на русского в пикапе. Лаовай в хутуне – чудноˊ. Красные фонари висели над дверями лавчонок и борделей. Когда он припарковался и вышел, какой-то узкоглазый на мопеде в тесном переулке проехал мимо по луже, поднял тучу брызг и русского же обматерил. Почему-то особенно врезался в память грязный, со стершимся узором ковер, которым была заложена выбоина в тротуаре.