Английский с Г. К. Честертоном. Случаи отца Брауна

I adore the sun, and you the darkening of the sun (я поклоняюсь солнцу, а вы – тьме: «потемнению солнца»); you are the priest of the dying and I of the living God (вы – жрец умирающего, а я – живого бога). Your present work of suspicion and slander is worthy of your coat and creed (подозрения и клевета – ваше нынешнее занятие – достойны вашей рясы и вашей веры). All your church is but a black police (вся ваша церковь – это ничто более, как черная полиция); you are only spies and detectives (/все/ вы – лишь шпионы и сыщики) seeking to tear from men confessions of guilt (которые стараются вырвать у людей признание своей вины; to seek – искать; добиваться /чего-л./, пытаться

), whether by treachery or torture (либо /своим/ вероломством, либо пытками). You would convict men of crime (вы обвиняете людей в злодеяниях), I would convict them of innocence (я обвиняю их в невиновности). You would convince them of sin (вы убеждаете их в том, что они грешны; sin – грех), I would convince them of virtue (я убеждаю их в том, что они добродетельны; virtue – добродетель

).

 I adore the sun, and you the darkening of the sun; you are the priest of the dying and I of the living God. Your present work of suspicion and slander is worthy of your coat and creed. All your church is but a black police; you are only spies and detectives seeking to tear from men confessions of guilt, whether by treachery or torture. You would convict men of crime, I would convict them of innocence. You would convince them of sin, I would convince them of virtue.

“Reader of the books of evil (читатель мрачных книг; evil – злой, дурной), one more word before I blow away your baseless nightmares for ever (еще одно слово, прежде чем я навсегда развею ваши безосновательные и кошмарные /обвинения/; to blow away – сдувать). Not even faintly could you understand

(вы даже и близко себе не представляете; to understand – понимать; предполагать) how little I care whether you can convict me or no (как мало меня заботит, сможете ли вы меня обвинить или нет). The things you call disgrace and horrible hanging (вещи, которые вы называете унизительной и ужасной казнью; disgrace – позор, бесчестье; унижение; hanging – смертная казнь через повешение) are to me no more (для меня значат не более) than an ogre in a child’s toy-book (чем великан-людоед из детских книжек; toy – забава, игрушка

) to a man once grown up (для человека, который уже однажды повзрослел; to grow up). You said you were offering the speech for the defence (вы говорили, что предлагаете речь в мою защиту). I care so little for the cloudland of this life (меня так мало заботит эфемерность нынешнего существования; cloudland – сказочная страна, мир грез) that I will offer you the speech for the prosecution (что я сам предложу вам /факты/ для обвинительной речи).