Анхен и Мари. Выжженное сердце

– Вот Вы, Анна Николаевна, неизвестно почему, настаиваете на невиновности супруги убитого, а тем временем ещё есть один факт. Табак, который в доме нашли, оказался особенным, – ничуть не смутился напору барышни доктор и продолжал. – Такой сорт табака в Питере трудно сыскать. Я также проверил табак господина Кожелюбова. Он совершенно не подходит – дешёвые засохшие листочки, а не табачок.

– Ну вот, видите! Учитель тоже не при чём, – почему-то опять обрадовалась Анхен.

Господин Громыкин, совсем сникший в предчувствии очередного разноса от господина Орловского – как это ни одного подозреваемого?! Да ты белены объелся что ли, вяжихвостка захухрённая! – при этих словах встал и вышел из-за стола.

– А вот это уже интересно, господа. Интересно-с, – сказал он, оживляясь.

– Ольга не курит. Господин Колбинский не курил. Господин Кожелюбов курит, но дешёвый табак. То есть улику оставил наш убийца. И он, скорее всего, приезжий. Alien, – продолжил его мысль делопроизводитель.

– Или человек, которому табак привезли в подарок, например. В подарок, да, – завершил догадку дознаватель.

Вся четвёрка замолчала. Полицейские переваривали новую порцию важных сведений, которые так любезно предоставил им господин Цинкевич. Последний же подошёл к высокому арочному окну, присел на подоконник, наблюдая за ходом мыслей сыскарей. Ему нравилось, когда его труды оказывали влияние на следствие. Это вам не пузо греть в Индонезии да лечить темнокожих аборигенов от пустяковых хворей. Убийцы его жены ходили на свободе и жили себе припеваючи. Доктор чувствовал радость и даже волнение, что приносит пользу расследованию. И настоящие убийцы понесут положенное им наказание. Он постарается.

– Нужно искать по новой. Всё сызнова, да-с. Берите экипаж, ещё раз опросите всех свидетелей – Степана Колбинского, адвоката, соседей по даче, в гимназии людей опросите, – напутствовал господин Громыкин подчинённых.

– Что искать? Спрашивать что? – уточнила на всякий случай госпожа Ростоцкая.

– Про чужаков, вестимо! Про табачок! Про что ещё?! – вдруг вспылил дознаватель, но неожиданно закончил фразой из Библии. – Идите. Ищите. Да обрящете.

М-да, задал им задачку начальник сыскного отдела. Ехать в дачный посёлок Хитряево по такой погоде не хотелось – увязнуть можно, поэтому молодые люди решили начать с городских мест. Первым пунктом вторичного опроса на предмет выявления чужака значилась гимназия. Анхен и Иван Филаретович уже ведали об источнике всех важных сведений как про учащихся, так и про преподавателей, и прямиком направились к уборщице.

"Бабку", как назвала её Мари, они застали в крохотной комнате, заставленной швабрами, лоханями и корытами. Всё в том же платке, цветастой юбке и белом переднике, она притулилась за маленьким столиком и читала письмо, водя корявым пальцем по таким же корявым строчкам. Увидев полицейских, Ефросинья Ивановна просияла, расплывшись в ехидной улыбке.

– Здрасьте, господа хорошие. А вы никак опять ко мне с расспросами? – то ли спросила, то ли утвердительно произнесла бойкая уборщица.

– Нам про покойного директора подробнее узнать надобно, – начал делопроизводитель.

– А я, вишь, писульку читаю, да никак сдюжить не могу с этим делом. У вас свои дела, у меня свои.

– Так давайте мы Вам поможем, – быстро нашёлся услужливый господин Самолётов.

Делопроизводитель прочитал небольшое послание от родни Ефросиньи Ивановны. Громко, как для глухой, и с выражением, как мальчик под рождественской ёлкой в надежде на хороший подарок. В письме говорилось о том, какая летом стояла погода, какой урожай народился, какой приплод у скотины и другие важные сведения из деревенской жизни. Уборщица внимательно выслушала, встала из-за стола и поклонилась – благодарствую.

– С чего сподобилась я на сей раз на ваш визит, господа хорошие? – спросила она.

– Директора вашего никто из чужаков не спрашивал в тот день или накануне? – начал господин Самолётов.

– Может, искал его кто-то? – дополнила госпожа Ростоцкая.

Ефросинья Ивановна повела их в коридор.

– Вишь, какой калидор длинный? А мне его кажный день мыть приходится. Может, кто и спрашивал. Разве всех упомнишь? Я делом занята. Хотя… Нет, никого не было.

Обычно словоохотливая, уборщица "закрылась" от них молчанием и даже губы поджала куриной гузкой. Ох, что-то она скрывала! Какие секреты таились под простым деревенским платком?

– А ежели хорошо подумать, а? – подошла вплотную к "бабке" госпожа Ростоцкая и схватила её за руку. – Ежели в памяти покопаться? Ведь приходил в тот день чужак, да?

От шершавой мозолистой ладони уборщицы побежала волна, покачнувшая воздух вокруг. Анхен мигом "перепрыгнула" в её воспоминание.