Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала

25 апреля Бонне, неожиданно решив продемонстрировать независимость от Британии, передал Сурицу собственный текст. «Формулировка проекта является издевательской, но все же сообщите», — ответил Литвинов[549]. 28 апреля, спустя 11 дней после представления советских предложений, Литвинов сказал Пайяру, что британцы до сих пор не ответили, а ответ Бонне не конструктивен. Пайяр ответил, что ни Париж, ни Лондон не информируют его или Сидса о ходе переговоров[550]. В тот же день Литвинов доложил Сталину, что нет данных о том, поддерживают ли англичане предложение Бонне, или же это была исключительно его идея. До Сурица доходили сведения о том, что британцы твёрдо держались своего изначального плана односторонних гарантий

[551]. Затем Литвинов получил ещё одну телеграмму от Сурица, из которой следовало, что Бонне действовал самочинно, а его предложения были даны «в “официозном” порядке лишь в качестве его личного “сюгжесион”»[552].

Пытались ли Франция и Британия обвести советское правительство вокруг пальца? Для Москвы все так и выглядело.

29 апреля Галифакс пригласил Майского на встречу, чтобы увидеться после возвращения посла из Москвы. Сам Галифакс считал, что ждать ответа на шаг Литвинова придётся не меньше недели. «Правительство было “слишком занято”, — так Майский написал в отчёте, — и не имело времени по–серьёзному обсудить советские предложения»[553]. Тремя днями ранее «надёжный источник» передал немецкому советнику в Лондоне, что на это предложение правительство Великобритании даст ответ «равносильный отказу». Покойный британский историк Д. К. Уотт винил «предателя в Форин офисе» в утечке этой информации, которая все равно лучше, чем НКИД получал[554]. Не все в Форин офисе поддерживали линию правительства. Ванситтарт и Лоуренс Колльер, начальник отдела северных стран, думали иначе. Колльер замечал: «Похоже, мы хотим обеспечить помощь русских и в то же время ни во что не вмешиваться, давая Германии возможность расширяться на восток в сторону России. Неразумно полагать, что русские столь наивны, что ни о чем не догадываются, и я надеюсь, что и мы не настолько наивны, чтобы думать, будто сможем получить и то, и другое». Колльер настаивал на необходимости помощи от Советов: «Не стоит бояться уплатить естественную цену: мы гарантируем русским не бросать их перед лицом немецкой экспансии в обмен на обещание их помощи»

[555]. Но начальство с Колльером не соглашалось.

В тот же день Суриц был срочно вызван на Кэ д'Орсе [в Министерство иностранных дел Франции]. Бонне сразу перешёл к делу: он хотел знать, дала ли Москва ответ на его предложение. Суриц ответил, что пока нет. По своей собственной инициативе он рассказал мне, что “находится все время в переговорах с англичанами, но что до сих пор ещё не добился согласования”». Бонне передал Сурицу новый текст собственных предложений, распекая своего генерального секретаря Алексиса Леже за «неудачные» неточности в более раннем черновике[556]. Встреча произвела на Сурица неблагоприятное впечатление.

«Роль Бонне в истории с ответом на наше предложение очень загадочна и подозрительна. 29‑го апреля он показывал мне ответ англичан, который Вам должен быть вручён Сидсом в тот же день. Чем вызвана задержка? Трудно, конечно, допустить, что Бонне выдумал всю эту историю с английским ответом — меморандумом. Скорее всего следует предположить, что речь шла лишь о “проекте” ответа, вручённого французам для ознакомления и задержанным по просьбе Боннэ. Сделано это было, конечно, не потому, что проект этот был сочтён Бонне “недостаточным и не совсем удачным” (об этом, как Вы припомните, мне говорил Бонне, хотя не заикнулся о том, что вручение его Вам может быть задержано), а из–за желания прибрать от имени обеих стран переговоры с нами в свои руки. Бонне, видимо, обязался перед англичанами прощупать нашу позицию и попытаться добиться от нас такого соглашения, которое не связало бы слишком сильно Францию и Англию, не наложило бы на них никаких особых обязательств в отношении СССР и вместе с тем обеспечило бы нашу помощь странам, в отношении которых Франция и Англия уже связаны обязательствами о помощи. Бонне, как Вам известно, пытался все это объяснить своим недосмотром и возлагал всю вину за “неудачную” первую редакцию на Леже. Но навряд ли кто–нибудь поверит, что министр, прежде чем отправить такой ответственный документ, не ознакомится с его содержанием. Во всяком случае Бонне менее всего для нас подходящий посредник с Лондоном, и я поэтому приветствую, что наконец восстановлена через Майского прямая связь с Лондоном»[557]

.

О неприятном впечатлении, произведённом Бонне на Сурица, знали и в Лондоне. Согласно Кэ д'Орсе, Суриц, «казалось, подозревал скрытые мотивы французского и британского правительств» в переговорах с советским правительством.

В пылу разговора и из желания развеять сомнения Сурица Бонне передал ему новый текст французского предложения, там же и отредактированного[558].