Антология истории спецслужб. Россия. 1905–1924

От следователя требуется не меньшее соблюдение конспирации и тактичность, чем от секретного агента, и в еще большей степени знание психологии лиц и методов работы шпионажа. Агент соприкасается с преступником, заводя с ним знакомство и дружбу, скрывает враждебное к нему отношение, и поэтому ему легче что-либо узнать от подозрительного лица. Следователь является официальным представителем власти и, стало быть, прямым врагом каждого преступника, тем более что преступник, будучи изолированным, пуще обыкновенного питает злобу к власти, изъявшей его из общества, и что-либо от него выпытать тем труднее. Но нужно уметь использовать это озлобление, это нервное расстройство преступника в первое время после его ареста и повлиять на его психологию в том направлении, чтобы он сообщил то, чего сообщать не желает, что старается скрыть. Опытный следователь, знающий психологию людей и в частности психологию преступников, достигает очень многого.

Эта формы работы — допрос — очень сложная. Допрос может производиться в официальной форме или в форме разговора, смотря по тому, каковое дело и как его следует разрабатывать. Если умело задавать вопросы и умело записывать ответы, допрос может дать великолепные результаты, только нужно знать, как допрашивать, как подходить к человеку. Следователь притворяется и скрывает то, что он знает о преступнике до тех пор, пока ему в интересах работы не понадобится фактическим материалом внезапно огорошить преступника. Нечего смущаться тем, что очень часто ясно видно, что допрашиваемый лжет. Нужно дать ему полную возможность лгать, только нужно уметь эту ложь сопоставить таким образом, чтобы из хода следствия стало ясно, что это действительно ложь. Весь процесс следствия зависит от умения, находчивости и тактичности следователя. Если следователь видит, что допрашиваемый врет, он ему дает возможность довраться до конца. Самый утонченный способ со стороны следователя — выслеживать всю ложь и умело ее зафиксировать. Если эту ложь подробно записать, то при следующих допросах преступник ни в коем случае ее одинаково не повторит. Правду можно одинаково рассказать десятки раз, но ложь — только один раз. Когда человек врет, он не сумеет повторить это вранье со всеми подробностями. Если его допрашивать несколько раз об одном и том же и затем сопоставить все им сказанное, выявить весь вздор, ловить его на противоречивых показаниях, он вынужден будет хоть кое-что сказать.

Бывает, что шпионы попадаются именно на том, что стараются врать там, где можно сказать правду, где была бы для них выгодна правда, они сочиняют ложь. В этом их несчастье. Это до некоторой степени общая психологическая черта и, может быть что из десятка случаев они один только раз попадались бы, если бы говорили правду, когда ее говорить можно. Бывают моменты, когда надо лгать, но нужно иметь в виду, что сколько бы люди не старались лгать, лишь в редких случаях удается соврать удачно. Обыкновенно человек, когда врет, смущается, краснеет. В этом проявляется инстинкт большинства людей, что они не могут лгать, не теряя до некоторой степени душевного равновесия. Обыкновенно человек, как только заврется, так и смущается, и опытный глаз сразу заметит, что у него глаза начинают вздрагивать, не смотрят прямо, а куда-то в сторону, мигают чаще обыкновенного, он как-то иначе бровями двигает. Значит, с одной стороны, надо уметь определить по выражению лица и глаз, когда человек врет, а с другой стороны, когда понятно и видно, что он врет, стараться себя держать так, чтобы он не заметил, что его вранье понятно.