Апостол Папуа и другие гуманисты. I. Мидгардсорм

— E-oe? Прикольно! А я думала: если это лежит на тумбочке, то, по ходу, для меня. И я вытащила из сети книжку моего гражданского босса. Того дядьки, в фирму которого я устроилась. Хотя, я еще не видела его в реале. Только по сети. И он пригласил меня на собеседование-определение специализацию к 10 утра. Ты подвезешь меня?

— Конечно. Я договорился, что приеду на работу попозже, так что у меня есть время.

— Тогда классно! — Валле потерла руки, — А вечером как насчет пойти в дансинг?

— Пойдем, — ответил он, — но я танцую где-то на уровне деревенской дискотеки.

— Я тоже. Никому из нас не будет обидно! А мнение окружающих, это их проблемы.

— Точно! — он улыбнулся, — А какая, все-таки, книжка?

— Вот… — сказала Валле, сняла с пояса коммуникатор, и глянула на экран, — …Книжка: «Технопостмодерн — НТР для хиппи-пользователя». Автор: магистр Геллер Пфенниг.

— Геллер Пфенниг? — тихо переспросил Норберт, едва не уронив вилку.

— Да. А ты что, знаешь его?

— Можно и так сказать. Геллер Пфенниг в некотором смысле мой отец.

Валле Хааст удивленно поморгала.

— Это как, в некотором смысле отец?

— Так. Я довольно ранний ребенок, мама с отцом разбежались, когда я был маленький, поэтому он для меня был почти абстрактным парнем из кратких маминых сообщений. Дальше, я вырос, окончил университет, и нашел работу. Но скоро я встрял в историю с политикой, и мама позвонила секретному папе. Он срочно устроил мне перелет сюда нелегальным рейсом по Влерскому авиа-мосту, и помог найти работу. Я реально ему благодарен, но у меня не выходит воспринимать его, как отца. Просто, авторитетный, энергичный дядька, с которым чертовски интересно общаться.

— А воспринимать, как отца, это что значит? — спросила Валле, дожевывая яичницу.

— Я не психолог, — ответил Норберт, — но, наверное, это что-то большее.

— Я тоже не психолог, — сказала Валле, — но когда я жила с предками, мой отец, приходя вечером домой, общался с телевизором и с бутылкой пива, пока моя мама общалась со стиральной машиной, или со вторым телевизором. Но, иногда за столом мы общались втроем. Что-то типа: «Налить тебе чая?» или: «Передай мне масло». Как тебе это?

— Гм… Да уж… Кстати, налить тебе чая?

— E-o! — Валле кивнула.

Норберт Ладерн разлил чай по кружкам, и она продолжила.

— Иногда предки спрашивали меня про оценки в школе, про секс, hard-rock, face-book, и наркотики, короче: делали вид, будто моя жизнь их волнует, хотя им было по фиг. Они завели ребенка, потому что так принято в обществе, и за это налоговый вычет 10 кило-баксов в год. Но когда мне стукнуло 16, и домой заявилась полиция, отец решил, что я убыточна и, через Комиссию по трудным подросткам, спихнул меня в далекие ****я.

— А что ты натворила? — поинтересовался он.

— Я связалась с национал-анархистами.

— Что? С этими неофеодальными уродами?

— Норберт, не забудь, сколько мне было лет. Национал-анархисты звали биться против банкиров-глобалистов, евро-бюрократов, и мусульман-мигрантов. Типа, правильно. А реальную политэкономию мне растолковали foa, уже в Народном флоте. Я спорила, и сердилась, что меня обзывают пубертатной землеройкой, но здравый смысл победил.

— Валле, что-то я не понял: как ты попала в Народный флот?

Резерв-капрал фыркнула и ответила:

— Далекие ****я для меня значили: волонтерский международный молодежный лагерь экологов на Борнео. Программа реставрации джунглей для орангутангов. Я позитивно смотрю на орангутангов, но сажать для них деревья 6 часов в день, это не для меня. В одиночку мне было бы слабо сорваться, но нас было четверо таких асоциальных, и мы захватили маленький самолет, на котором туда-сюда летала администрация лагеря. С лезвием на горле малазийский пилот стал сговорчивым, и мы перелетели на Палау.

— Ни хрена себе… — прокомментировал Норберт.

— Такие дела, бро, — сказала Валле, и глянула на часы, — ну, поехали к твоему папе?

…

*66. Внутреннее пространство Экваториальной Шамбалы (ЭкваШа).

9 августа, утро и далее. Западный берег острова Косраэ. Стойбище нео-хиппи.

Как уже упоминалось, стойбище ЭкваШа напоминало подделку фрагмента Китайской Великой стены вдоль пляжа, с пирсами, пузатыми башнями, и ветряными мельницами (электрогенераторами). В одной из башен размещалась лаборатория магистра Геллера, напоминающая логово алхимика. Точнее, алхимика, увлеченного электромеханикой.

— Ребята, это праздник какой-то! — так магистр обрадовано приветствовал двух гостей.

— Добрый день, герр Пфенниг, — ответила резерв-капрал Хааст.

— Привет, Геллер, я просто подвозил Валле, — добавил бакалавр-экономист Ладерн.

— Норберт! Ты зашел ко мне, и это здорово! Не важно, почему. Фройляйн Хааст, лучше давайте общаться по имени. В нашем хиппи-сообществе принято без церемоний.

— ОК, Геллер, — она кивнула, — мне тоже больше нравиться без церемоний.

Магистр улыбнулся, и выставил на свободную часть стола самовар и чашки.

— Так, ребята. Я предлагаю совместить собеседование с Валле, и свободную беседу о популярной хиппи-физике.

— Разве у хиппи другая физика? — с веселым интересом отреагировал Норберт.