Апостол Смерти (СИ)

— Может, ты случайно нажала последний вызов, и это предотвратило ещё одни трагические последствия. Я с Демидом хотел по магазинам съездить, а тут твой звонок, и всё точь-в-точь как тогда. А тогда я услышал, как Глеб кричит не своим голосом всякую бессмыслицу и крушит что-то тяжёлое, а бедная Катя со слезами пытается его вразумить. Оказывается, он залунатил, пока спал с ночной смены, и в тот раз что-то пошло не так. То ли приснилось ему что, то ли совсем уж каратнуло. Пока я нёсся к ней, пару раз чуть не разбившись, слушал по громкой связи, как он разгромил всё вокруг и начал швырять по комнате саму Катю. — Майор опять плотно сжал челюсти, а в глазах вспыхнул ледяной огонь. — Если бы двери были закрыты… Я примчался, когда он схватил с кухни нож и ворвался с ним в спальню. Он был неадекватен и очень опасен, в нём пробудилась какая-то звериная мощь. Я обезвредить любого могу, боевым навыкам обучен, а вот с ним мне пришлось тяжко. Нож из руки выбил, а оглушить его пришлось постараться. Он мне чуть голову вазой не разбил. Пока он очухивался, я вызвал ребят с работы. Не через дежурку, как положено, а позвонил старшему на мобильный, чтобы разобраться без оформления. Тому, кстати, сержанту, который вчера приезжал на ваш вызов. Жалко, что ты стала свидетелем той сцены, и пришлось тебе врать, но что мне ещё оставалось делать? Больше всего Катя хотела, чтобы её дети никогда не узнали, каким чудовищем был их отец. Мы с нарядом вывезли его в тундру и топили головой в сугробе до тех пор, пока он не пришёл в себя и не понял, что натворил. Сразу, как только это произошло, он на одном дыхании выпалил признания во всех своих тёмных делах, как будто его подсознание так и ждало, когда его припрут к стенке, чтобы выпустить наружу все его грехи. Он покаялся и в убийствах, и в насилии над женой, в своих пьяных выходках. Рассказал даже, как напал на выпускном на несчастного Кольку Парфёнова, который до сих пор не знает, кто и за что отбил ему все почки и переломал рёбра и челюсть.

Вдруг по Лере словно бы шарахнула молния, и девушка напустилась на майора:

— Да мало ли, что он сказал в таком состоянии! Да, может он и был болен, но где доказательства того, что он был убийцей?!

Внезапно мой слух порезал отчаянный крик, и перед мысленным взором вспышками замерцал призрачный образ Глеба.

— Лера, хватит, он говорит правду! — неожиданно сам для себя прогремел я. — Твой отец сам сказал мне, я вижу его, как мёртвый мёртвого! Это всё правда!!! Прекрати отрицать и мучить всю семью! Его дух не может обрести покой, пока ты изводишь всех своим глупым эгоизмом! Неужели тебе не ясно, что после всего, что пережила твоя мать, она заслуживает элементарного семейного счастья, чёртова ты эгоистка?!

Я не знал, что скажу всё это, потому что не думал о чувствах Катерины, пока из моих уст не вырвался крик чужой души, украшенный моими эмоциями.

Мелькнувший на секунду дух Глеба с надеждой поднял взгляд.

Роман и Демид не могли не заметить, как гнев Леры преображается в смирение и раскаяние. На полу со стоном зашевелился Хеллсинг. Майор сразу же оказался рядом, бесцеремонно вздёрнул его и усадил на пол, стукнув спиной об шкаф.

— Ну что, дегенерат хренов, в обезьянник поедем или в психдиспансер?

Парень пьяно щурился и едва удерживал на плечах лохматую голову. Он пролепетал что-то несуразное, икнул и вдруг с омерзительным звуком опорожнил желудок прямо себе на колени. Роман едва успел отскочить.

Я встретился глазами с Лерой. Она выглядела так, будто бы прожила бесконечно долгие, бессмысленные годы, полные беспрерывных страданий и чьих-то жестоких издевательств. Однако выглядела не обиженным ребёнком, а взрослой женщиной, осознающей и принимающей все трудности жизни. Не то соглашаясь, не то благодаря, Лера слегка кивнула мне, и, пока майор за волосы тащил Хеллсинга в ванную, повернулась к некроманту и со сдержанной горечью доверительно проговорила:

— Так значит… будем братом и сестрой?

Демид поколебался, сел ближе к Лере и накрыл ладонью её лежащую на коленях руку. Было видно, что к этому разговору он готовился давно, и сейчас, как обычно и бывает, ему стоило усилий наконец его начать.

— Лера… Хочешь верь, хочешь нет, я завидовал чёрной завистью, когда ты встречалась с этим психом, который и мизинца твоего не стоит. Ты заслуживаешь намного-много большего. — Он устало вздохнул и наконец посмотрел ей в глаза. — Дело здесь не в разнице в возрасте, как ты могла подумать, и не в том, что ты мне не нравишься — это не так.

Он говорил так вкрадчиво и убедительно, что мне и самому стало интересно, в чём же дело. Демид крепче сжал её руку, несколько раз провёл по ней большим пальцем и перешёл к главному: