Аптека Пеля

— Я, знаете ли, дорогой Сергей Константинович, устриц уважаю. Доктор мне от катара прописал… — Артюхин взял с блюда небольшую ракушку, ловко раскрыл при помощи двузубой вилки-лопатки, брызнул лимончиком на белое, влажное мясо моллюска и, не морщась, проглотил.

Санька чуть не стошнило — такое жрать только под пытками! Если бы не Сергей Константинович, то и закусить было бы нечем. Но тот видно привык завтракать плотно и потому к каше принесли по версии официанта холодную телятину, перепелку тертую, крохотные яйца, фаршированные черной икрой, расстегаи и что-то непонятное с шапкой взбитых сливок и ломтиком персика на ободке бокала, названия он не расслышал.

Удалось незаметно урвать несколько кусков холодного мяса, булочку и яйцо с икрой. На большее не отважился, только поглядывал с завистью и отвращением на пузатого, метавшего в необъятные недра своего желудка буржуйские деликатесы. Что касается Артюхина, так тот невозмутимо засасывал моллюсков, точно пылесос носки и оттого было еще противней.

Улучив момент, полуголодный человек-невидимка скользнул за двери не в силах больше созерцать этакий гастрономический беспредел.

Оказавшись на улице, Саня сразу заметил автомобиль. Сверкая и переливаясь на солнце, тот словно кричал приунывшим кобылам — я тут главный! Двадцать лошадиных сил под капотом, это вам не одна под вожжами. Рядом с авто прохаживался офицер и всем было ясно, что машина эта привезла градоначальника. Когда офицер присел у колеса что-то там рассматривая, Саня осторожно открыв дверцу, бесшумно юркнул в машину. В кабриолете он занял дальний угол и принялся ждать. Минут через тридцать, когда истомившийся от жары Санек, обливаясь потом, мечтал о крюшоне, появился сытый градоначальник, Усевшись напротив застывшего невидимки, приказав ехать на Гороховую. Какого ляда он теперь путешествует с Артюхиным, если не может ему и слова вымолвить без ущерба для здоровья и жизни, Санек не мог себе объяснить. Колеси они дольше, возможно, и сообразил, что сказать генералу, если тот его вообще услышит, но машина, не проехав и пары минут, остановилась.

Вдалеке маячил Зимний, слева жутко заросший деревьями, но все же узнаваемый Александровский сад. У дома с колоннами охрана, завидев градоначальника, взяла под козырек. Офицер распахнул дверцу и начищенный до блеска сапог начальника города коснулся мостовой. Не успел он сделать и трех шагов, как в ноги ему бросился непонятно откуда взявшийся косматый и грязный старик с воплем: «Это я! Я губернатор! Пустите!»

Мужичок орал неистово, но его не пустили. Вместо этого два огромных казака подхватили под руки сумасшедшего и, оторвав от земли дрыгающееся тело в изумрудном кителе с одни погоном, потащили куда-то за угол. Санек признал его сразу — дед Артюхин! Подхваченное с двух сторон дюжими охранниками, тело продолжало извиваться и требовать аудиенции.

Саня выскочил из авто и, по пути подбирая потерянные дедом клетчатые тапки, припустил вслед за резвыми казачками.

Артюхина нашел за углом, в подворотне. Тот сидел, прислонившись к стене, жалкий, скрючившийся. Старик бесшумно открывал рот и уже ничего не требовал. Свежий след от нагайки перечеркнул его лоб крест-накрест. Опустившись рядом, Саня бросил тапки у ног деда и негромко окликнул: «Петр Михайлович». Реакции не последовало, да и какая реакция, если в ушибленной голове звучит симфонический оркестр боли. «Петр Михайлович», — настойчиво повторил, касаясь руки Артюхина. Тот неожиданно вздрогнул, повел глазами и испуганно прошептал: «Кто здесь?»

— Это я, Саня…

— Саня… — растерянно переспросил дед, оценивая его мутным взглядом.

— Я тут перед вами… Саня, я. Мы вместе сидели в обезьяннике. Вы мне про себя и про аптекаря этого Пеля рассказывали.

— Пёля, — машинально поправил дед и вроде очнулся. В глазах затеплился огонек сознания, и привычная живость озарила лицо. — Александр, это вы?

— Я, я… Вы меня видите?

— Разумеется… — слабо подтвердил несчастный и, цепляясь за стену, попытался встать. Кое-как Саня дотащил страдальца до скамейки в Александровском сквере, усадил, а сам метнулся обратно через трамвайные пути и вскоре уже протягивал открытую бутылку содовой несчастному.

Дед жадно приник к горлышку и выхлебал почти всю воду. Отдуваясь, он протянул остатки спасителю.

— А вы, какими судьбами тут, Александр?

— Внезапно, — с раздражением то ли на себя, то ли на деда, а может и на все сразу, ответил Санек. — Хренак! И вот тебе крюшон с устрицами вместо доширака.

— Де Ширак ваш родственник?

— Вроде того… — Саня плюхнулся на скамейку рядом. — Любезный, Петр Михайлович, — начал он глумливо. — Я, знаете ли, теперь человек-невидимка. Вот водичку вам без труда с прилавка тиснул. Могу теперь творить всякие беззакония и непотребства в вашей столице безнаказанно. Хоть банк ограбить, хоть девицу обесчестить.

Дед Артюхин от удивления приоткрыл рот. Что его смутило больше — перечень непотребств или вновь обретенные способности, понять было невозможно.