Аптека Пеля

Опасно… но еще опаснее находиться ночью возле возлюбленной, распаляться и искрить от плотской страсти. Сдерживать себя и не сдержаться… обидеть или любить…

— Я голый, мне одеться нужно… — хрипло предупредил он, разрушая романтику первой ночи вдвоем. — Я тут посплю. На берегу.

Она не стала настаивать. Когда ушла, Санек вылез из воды. Кое-как обтерся рубахой. Натянул штаны. Ночь провел под навесом на груде сетей, пропахших рыбой и морским ветром. Но дышалось ему легко и снилось что-то прекрасное, только по утру он не мог вспомнить что, но ощущение безмятежного счастья не покидало его весь следующий день.

Море дрожало и переливалось радужными блестками. Стая дельфинов резвилась у горизонта, выскакивая из воды и снова ныряя в глубину, будто приглашая человека в их компанию. И он не замедлил. Сбросил рубаху, и как был в портах, нырнул с камня. Плыл под водой мощно, бесстрашно, точно огромная рыба, ощущая себя частью стихии.

Потом долго сидел на разогретом валуне, неподалеку от берега, подставив мокрое лицо под первые едва теплые лучи и ни о чем не думал, словно Будда познавший высшее наслаждение жизни.

Часа через два отважился и вошел в дом.

Ева, с распущенными волосами в легком светлом платье казалась восхитительным миражом. Но нет, она вполне себе живо поглощала рыбку и помидоры и даже вареные яйца с хлебом и маслом. От такого изобилия свело живот, и тут Саня вспомнил, что не ел уже сутки.

Она заметила голодный взгляд товарища Алекса, улыбнулась и позвала к столу.

А после они гуляли в можжевеловом лесу над морем, где разогретый воздух, наполненный одуряющем запахом хвои, цветов и меда разрывал легкие, привыкшие к смогу и вони столичного Питера. Ева срывала розовые цветы, переплетала их тонкие стебли. В венке она походила на богиню Флору. Понятно, что Санек не слышал о такой, но с радость подтвердил сходство. То, что его Лампушка богиня не было никаких сомнений.

В тени под чудным деревом, с растрескавшимся стволом и мягкой хвоей устроили привал. Лежали рядом и глядели сквозь крону на прозрачное небо. Саня робко коснулся руки, сжал хрупкие пальчики. Она обернулась. Лицом в лицо. Глаза в глаза… Казалось вот оно… Саня сглотнул и не решился. Она улыбнулась, поднялась. Отряхнула подол от прилипшей иголок. «Пойдемте к морю. Я хочу искупаться».

Афродитой, выходящей из пены морской, Венерой, прекрасной Еленой… сейчас она была для него воплощенной женственностью и красотой. Саня любовался издали на силуэт возлюбленной, хотя она и просила его не подглядывать. Купалась в грубой крестьянской рубахе, но и та не могло скрыть точеных форм античной статуи. Кажется такая же была в учебнике по истории. А может на рекламном плакате какого-то гипермаркета.

Потом они лежали на песке. Слушали монотонный звук прилива и молчали. Вдруг Ева, облокотившись на локоток, поднялась и горячими пальчиками взяла с его груди медальон.

— Какая интересная вещица. Это рубин?

— Наверное… — Он облизал пересохшие губы. — Я хотел сказать тебе… вам…что я из Питера. Но из будущего…

Возвращая кулон на место, она едва коснулась кожи, но его тряхнуло, так будто он перепутал контакты. И тут же, припав губами к его вспыхнувшему уху, весело прошептала:

— Из далекого прекрасного будущего, где все мы будем счастливы, равны и свободны?

— Из него, но не все… — договорить не вышло. Ева внезапно вскочила и, подобрав подол, заторопилась навстречу какому-то мужчине, спускавшемуся по тропинке.

Привалившись спиной к разогретому валуну, сквозь чуть сомкнутые ресницы, Санек лениво наблюдал за их кратким разговором. Видел как корзинка, перешла из рук незнакомца к Еве, и она тут же распрощавшись с гостем поспешила в рыбачью хижину.

Вернулась не сразу. А когда присела рядом, он, растянувшийся на песке, повернул голову к ее босым ступням, припорошенным пылью и, медленно вытянув из под мизинчика сухую былинку, осторожно провел по ноге. Ева не почувствовала. Обхватив колени, она неподвижно глядела на море, словно высматривая вдалеке свое будущее…

Горизонт дрожал. И все внутри дрожало. Хотелось целовать ее бледные узкие ступни, ее пахнущие морем волосы, Всю, сейчас такую свободную и открытую, но он в очередной раз не посмел. Сел рядом и, глядя на безмятежное море, которое вмиг успокоило нестерпимую дрожь, спросил расслабленно:

— Как называется это место?

— Приют рыбака.

— Это он приходил?

— Нет.

— А кто? — интересовался так, между прочим, просто чтобы поддержать разговор. Ни тревоги, ни подозрений, вроде какая-то бесконечная тягучая нега опутала его на благословенном крымском берегу.

— Добрый человек принес нам еду. Завтра мы едем на плантацию.

— На плантацию?

— Да. Виноградную. Вы любите виноград? — спросила беззаботно и весело, оторвав наконец взгляд от горизонта. — Он здесь медовый! — Закинув руки за спину, Ева потянулась вперед, так, что под грубым сукном деревенской рубахи обозначились острые девичьи груди.

И тут что-то бахнуло в мозгу, словно оборвалась пружина. Не помня себя и больше не сопротивляясь желанию, он подхватил Еву на руки, стал кружить, осыпая неуклюжими поцелуями живот, руки, лицо…