Ardis: Американская мечта о русской литературе

В архиве «Ардиса» есть папки тех корреспондентов Профферов, которые не имели прямого отношения к литературному процессу, были просто друзьями, знакомыми. Среди них, например, Владимир Вигилянский, который в 2005–2012 годах возглавлял пресс-службу патриарха Московского и всея Руси, а тогда только вступал во взрослую жизнь и просто искал общения c людьми из большого мира. В марте 1971 года он пишет Профферам: «Вот мне и исполнилось 20 лет. Стараюсь посмотреть на себя со стороны и ужасаюсь. Ведь 20 лет – это же очень много! А я до сих пор еще мальчишка. Треть жизни прожита, а сделано так мало!¹¹⁸»; «У меня всe по-прежнему. Еще полчаса назад меня можно было застать за чтением „Что делать?“ Чернышевского в сопровождении песен E. Fitzgerald. Чтение учебников у меня „идет“ только под музыку. Мне в этом помогает „Вудсток“, Fitzgerald, Beach Boys и пластинка с блюзами Lonnie Johnson…»¹¹⁹

; «В Москве продолжается кинофестиваль. Посмотрел много разной дряни, но попадались и интересные фильмы. Например, Zabriskie Point Антониони, серьезный философский итальянский фильм – „Нонконформист“ и еще несколько фильмов. Надо сказать, что для Москвы этот фестиваль – небывалый случай. Мы еще ни разу не видели столько секса, как сейчас. Тут тебе и польский секс, и итальянский, и французский, и американский, и шведский, и испанский – в общем, на все лады – выбирай, что хочешь. В голове у меня вертятся педерасты, лесбиянки, проститутки и множество голых тел»¹²⁰.

C кем еще он мог это обсудить?! Молодой человек (в сущности, подросток) открывает для себя жизнь, музыку, кино, чувства, и ему не хочется говорить о творчестве Зыкиной или «золотом фонде советского кинематографа», вроде ужасной «Волги-Волги», ему душно и скучно в рамках навязанного советского дискурса. Вигилянский ищет искреннего, кросс-культурного диалога. Профферы, как и другие иностранцы, посещавшие СССР, могли обеспечить такой диалог, свободный от ханжества, клише и предрассудков: еще одна их притягательная сторона для столичных интеллектуалов. Характерно, что это привлекало не только юного Владимира Вигилянского, но и Надежду Яковлевну, даму семидесяти лет (на тот момент).

В СССР секса, как известно, нет, поэтому обсуждать его удобнее всего было с иностранцами. «Однажды мы говорили о том, какие книги могли бы ей прислать, и я почему-то затронул тему порнографии. Она сразу заулыбалась и сказала приторно-умоляющим тоном: „Ах, если бы вы прислали мне какую-нибудь порнографию! Обожаю порнографию!“ Профферы ограничились двумя изданиями: журналом Cosmopolitan – и Надежда Яковлевна с Эллендеей „с большим интересом“ обсуждали „типичные статьи“, – а также известным исследованием женской сексуальности американской феминистки и сексолога Шир Хайт – Hite Report» («мастурбация, стили сексуального поведения, лесбийства» – описывает Карл содержание этого издания)¹²¹.

Почему сами Профферы не отшатнулись от советских либералов, по крайней мере тех из них, кто, как Бродский, предлагал раскатать Вьетнам под парковку? Думаю, помимо естественного любопытства к культуре, которую они выбрали своей академической специализацией, Профферы были способны на сочувствие: «Мы были молоды, энергичны и близко к сердцу воспринимали идею освобождения. И главное, мысль и действие для нас были тесно связаны. В общем, мы действовали скорее инстинктивно… Россия – страна в цепях; это не было новостью, но столкнуться с этим лично совсем не то, что читать об этом»¹²²

.

Профферы сумели забыть о своих политических расхождениях, которые, как говорят американцы, что соль на столе. Ее можно просто стряхнуть. В конце концов, «самое незначительное в человеке – это его взгляды», – постулирует Карл¹²³. Поэт Алексей Цветков, работавший в «Ардисе» в 70-е, так описал мне свои ощущения от американцев: «Русские для меня закрытые, ксенофобы, естественно, – так всегда было, – люди, которые думают, что они уже всe знают заранее. А вот американцы, наоборот, всегда подозрительны к стереотипам, тогда как русские очень быстро ищут себе стереотип. Я говорю не о всех американцах, но тот слой, к которому собственно принадлежали Карл и Эллендея… вот это было для меня открытием. Я увидел совершенно иной подход к жизни, другой взгляд на мир»¹²⁴

.

***

Профессор Колумбийского университета Марк Липовецкий впервые обратил внимание на важность изучения социального капитала Профферов: «Именно в силу этих новых отношений и дружб „Ардис“ полнее и ярче, чем что бы то ни было, воплотил представления о литературе, которые сформировались в кругу советских, по преимуществу московских и ленинградских либералов, с конца 60-х годов… Функция „Ардиса“ как „собирателя“ либерального эстетического канона, кажется, еще никогда не обсуждалась, хотя она очень важна. Ведь именно благодаря „Ардису“ и произошла институционализация этого канона»¹²⁵.