Ardis: Американская мечта о русской литературе

Рон Майер происходил из скромной семьи, и его откровенно поразил огромный дом Профферов. «Холл, – рассказывает он, – был с потолка до пола завешан русским искусством, которое они собирали или получали в подарок. За окнами в пол открывался вид на ошеломительных размеров газон. Дальше следовала галерея с библиотекой. Наконец, телевизионная комната с проектором. Тогда это было в новинку, но Эллендее всегда нравились технологии».

«Мы смотрели там кино, телевизор, – вспоминает Маша Слоним. – И как только шла реклама, все сразу начинали заниматься своими делами: кто книгу читал, кто – рукопись, кто болтал». Всe это напоминало быт общаги, Слоним называет жизнь в «Ардисе» «студенческой». «С Эллендеей очень хорошо было сплетничать, хотя бы по поводу Иосифа, – добавляет Маша. – Раз в неделю мы ездили на шоппинг в супермаркет. Карл был подсажен на пепси (Владимир Марамзин утверждал, что это была кока-кола³⁷³

). Он не пил спиртного совсем. Зато если не было пепси в доме, ему становилось плохо – примерно как у меня с сигаретами. Поэтому мы всегда покупали такие мощные упаковки для него. Банками был забит весь холодильник». Рон, правда, этого не помнит и не исключает, что Карл пил вино или даже скотч. Эллендее же нравилось французское белое.

Вероятно, в жизни случались разные периоды. В переписке с Копелевыми периодически фигурирует некая «Копелевка», неизменно в ностальгическом ключе – что бы это ни значило, но вряд ли было ниже сорока градусов. А поэт Евгений Рейн, один из «ахматовских мальчиков» и друг Бродского, пересказывал мне разговоры с Проффером в СССР либо в 1969 году, либо немного позже: «Карл жаловался, что его в каждом доме очень спаивают, и он больше не может вместить столько водки»³⁷⁴.

«Трудно передать, до какой степени была насыщена русской литературой наша жизнь. В Энн-Арборе наши дети на лужайке играли летающей тарелкой с собаками, а в гостиной наши друзья ели пиццу и паковали книги», – вспоминает Эллендея³⁷⁵

. Войнович в интервью для этой книги рассказывал, как запускал змея вместе с Арабеллой, а Бродский с Аксеновым, судя по известным фотографиям, играли в баскетбол, что бы между ними ни происходило, конечно, до окончательного разрыва отношений в 1980 году.

Профферы были не только учеными, редакторами и американcкими либералами. Они были молоды и веселы. «После твоего отъезда случилось многое, – пишет Карл Иосифу Бродскому где-то в середине 1970-х годов. – Эпидемия холеры опустошила усадьбу, умерли все, кроме Динары (Динарой звали немецкую овчарку Профферов. – Н. У.). Я был воскрешен тремя днями позже при помощи нашатыря и теплой тряпочки. Я женился на Динаре, она – единственное, что у меня осталось в этом мире. Все прочие похоронены в Годзилле, под яблоней, как мы всегда и планировали (Годзиллой они называли старый гигантский кадиллак синего цвета. – Н. У.

). В своей последней воле и завещании, прочитанном вчера в полночь, Эллендея оставила тебе пару недавно ношенных панталонов и пузырек капель для носа. Три дня на том свете произвели на меня слабое впечатление, и теперь всe прекрасно, я вполне счастлив, разве только немного трудно быть женатым на существе, которое столь бездумно охотится за фрисби и мячиками. Я собираюсь опубликовать обширную книгу стихов, посвященную пережитому. Все они в рифму, а потому должны быть хороши… Теперь к делу, имей в виду, учти и действуй в соответствие с нижеперечисленными пунктами, которые с этих строк более не являются нонсенсом».

Уже первый пункт профферовского списка заставляет в этом усомниться: «Нэнси (Беверидж, сотрудница „Ардиса“. – Н. У.), возможно, беременна. Ты женишься на ней?» Далее следуют еще 11 пунктов, действительно местами деловых, и подпись: «Я бы послал рифмованное письмо, но проза лучше. Странновато, что это всe еще твой Карл Проффер»³⁷⁶

.

Я привел это шутливое письмо в том числе для того, чтобы у читателя не сложилось ложного впечатления об «Ардисе» как месте сугубо академическом и героическом. Его имидж был совершенно другим. Cам Проффер придумал характерное имя для обитателей своего дома: «Ардиситы»³⁷⁷. Эллендея вспоминает: «За работой в поздние ночные часы рождался сумасшедший домашний юмор „Ардиса“: „Конкурс двойников Мариэтты Шагинян“ (номинировались и мужчины); конкурс „Найди Книппер на картинке“… Карл был остроумным человеком с острым чувством абсурда и склонностью к мистификациям»,³⁷⁸ в чем вы несомненно уже убедились.