Арид. Моё проклятье

В доме пахло едой, жареной картошкой. И еще, кажется, колбасой, брошенной на ту же сковороду. Мой желудок поджался от голода. Я поднялась. В помещении никого, тихо, на кухне света нет, в кабинете тоже. И пустая сковорода на плите – он съел все сам? Я проспала ужин? Какое-то время я стояла в нерешительности, не знала, стоит ли самостоятельно изучить содержимое холодильника, можно ли, а после услышала звук огня. Костра где-то снаружи. Мирно и уютно потрескивало за стенами – хозяин там?

Я отправилась его искать.

Чуть сбоку от дома находился файрпит – обложенное камнями круглое костровище, не замеченное мной раньше. Стояли рядом два кресла; на каменном бордюре с моей стороны тарелка, полная еды. И ложка.

«Для меня…»

Арид, видимо, уже поел, сейчас он курил, глядя на огонь. Отдыхал после долгого дня; я приблизилась. Накатила при виде командира тоска – тоска по мне, неспособной более сражаться. Так, вероятно, ощущает себя инвалид-пилот, еще недавно выписывающий мертвые петли на любимом самолете. Вроде вот только что была кабина, рычаги и кнопки… Рычаги остались, а нажимать кнопки нечем. Всё пустое, всё тлен.

Тот, кто сидел по ту сторону очага, верно истолковал мрачное выражение моего лица. И зачем-то сказал:

– Ты хороший боец.

Мне больше не нужны были слова, они мне не помогали. Это как посмертная медаль тому, кому она больше не нужна. Слава после боя – не слава, но тень её. Душа никогда не забудет куража боя, возможности проявлять смелость, никогда не простит того, что ты перестал за себя сражаться. Есть хотелось очень, но гасила желание взять тарелку горечь.

– Хороший… – Отозвалась я с сарказмом. – Я слабак. Ты ведь это хотел доказать, генерал-майор? Что женщина не имеет права носить форму, что мужчина на моем месте оказался бы сильнее, храбрее, что он бы не сдался.

«Что ж, ты доказал».

Арид смотрел, прищурив глаза. Стряхнул пепел, помолчал. После ответил:

– Первое, Джейн. Я никогда не хотел доказать, что ты слабее кого-то. Я тебя тестировал. И продолжаю это делать. А второе… Многие мужчины от твоей решимости уже почили бы. Просто я не они, я особенный.

«И ты не справилась».

В задницу. Все вышло, как вышло. Война войной, а обед по расписанию. Тарелку я все-таки взяла, почти обожглась об неё – край железной миски нагрелся от огня. Начала есть. Жареная колбаса, эдакий мужской цельный кусок, действительно лежал поверх картофеля с укропом. Мне как раз, мне не до диет при таких энергозатратах. Для того чтобы их возместить, меня теперь неделю можно кормить только хлебом и салом. Может, тогда бы я донабрала вес, если бы не разбил от подобного меню панкреатит.

Картошка была прожарена отменно, колбаса при ближайшем рассмотрении оказалась сочной ветчиной. Хорошее завершение дня хоть в чем-то. Командир смотрел на меня, но я не тушевалась жевать, хоть и не торопилась тоже. Привыкла есть под прицелами из множества мужских взглядов в общей столовой. К тому же переливающиеся угли – фон, на который можно смотреть бесконечно.

– Если бы ты сегодня поставила таймер не на тридцать секунд, а на двадцать, то праздновала бы сейчас победу. Знаешь об этом? – Задумчивая пауза. – Ты бы порадовалась моей смерти?

Я на мгновение почти прекратила жевать, на Арида смотреть не решалась. Что ему сказать? Что я порадовалась бы? Ложь. Сказать, что огорчилась бы, значит выдать слишком много настоящей себя. Поэтому я молчала. Я и так слишком сильно запуталась по поводу него, особенно когда до съехавших шестерней захотела его поцеловать. Того, кто отправил меня биться голыми руками против боевых ботов. Кажется, этот коктейль стал слишком сложным даже для меня.

– Доза нейроксина, которую я… получил… была, вероятно, большой.

Зачем он об этом говорит? Я знала, что она была гигантской. Арид продолжил, тщательно подбирая слова:

– У меня постоянные флешбэки, провалы в памяти, и надорвана синхронизация событий этого дня. К тому же, я думаю, часть реальности замещена иллюзиями. Их сложно… отличать.

Он звучал как нормальный человек сейчас, не как псих, но как мужчина, чуть растерянный, чуть смущенный.

– Скажи, – задал вопрос командир, – я не оскорбил тебя сегодня?

Я снова перестала жевать, едва сумела пропихнуть в глотку кусок ветчины. Вспомнились его пальцы на моих сосках. И еще прижатый к ягодицам пах… Но об этом не стоит, и я отозвалась сдержанно:

– Если не считать того, что ты провез меня задом по минному полю, а после едва не прострелил голову, нет.

Этот гад даже не смутился от упоминания его бесчинств. И цепкий взгляд от моего лица не отлип.

– Я не об этом. Я не оскорбил тебя… как женщину?

Он помнил о своей похоти, я была в этом уверена. Наверное, он представил намного больше, чем позволил себе в реальности. Как и я этим вечером. Наверное, в голове, в фантазиях все зашло очень далеко. Это объяснимо: нейроксин, одиночество, скопившийся тестостерон, женское тело рядом.

– Нет, – ответила я ровно, глядя в тарелку. И более ничего не добавила.